Кортик - Анатолий Рыбаков

– Ничего нет в твоем подвале, – возразил Миша. – Ты все это своей бабушке расскажи. А то «кладбище», «мертвецы»…

– Нет, есть кладбище, – настаивал Борька. – Там и подземный ход есть под всю Москву. Его Иван Грозный построил.

Все рассмеялись. Миша сказал:

– Иван Грозный жил четыреста лет назад, а наш дом всего десять лет как построен. Уж врал бы, да не завирался.

– Я вру? – Борька ехидно улыбнулся. – Пойдем со мной в подвал. Я тебе и мертвецов, и подземный ход – всё покажу.

– Не ходи, Мишка, – сказал Генка, – он тебя заведет, а потом будет разыгрывать.

Это была обычная Борькина проделка. Он один из всех ребят знал вдоль и поперек подвал – громадное мрачное помещение под домом. Он заводил туда кого-нибудь из мальчиков и вдруг замолкал. В темноте, не имея никакой ориентировки, спутник тщетно взывал к нему. Борька не откликался. И, только помучив свою жертву и выговорив себе какую-нибудь мзду, Борька выводил его из подвала.

– Дураков нет, – продолжал Генка, уже попадавшийся на эту удочку. – Ползай сам по своему подвалу.

– Как хотите, – с деланным равнодушием произнес Борька. – Испугались – так и не надо.

Миша вспыхнул:

– Это ты про кого?

– Про того, кто в подвал боится идти.

– Ах так… – Миша встал. – Пошли!

Они вышли на первый двор, спустились в подвал и осторожно пошли по нему, касаясь руками скользких стен. Борька – впереди, Миша – за ним. Под их ногами осыпалась земля и звенел по временам кусочек жести или стекла.

Миша отлично понимал, что Борька хочет его разыграть. Ладно, посмотрим, кто кого разыграет…

Они двигались в совершенной темноте, и вот, когда они уже далеко углубились внутрь подвала, Борька вдруг затих.

«Так, начинается», – подумал Миша и, стараясь говорить возможно спокойней, спросил:

– Ну, скоро твои мертвецы покажутся?

Голос его глухо отдавался в подземелье и, дробясь, затихал где-то в дальних, невидимых углах.

Борька не отвечал, хотя его присутствие чувствовалось где-то совсем близко. Миша тоже больше не окликал его.

Так прошло несколько томительных минут. Оба мальчика затаили дыхание. Каждый ждал, кто первый подаст голос. Потом Миша тихонько повернулся и пошел назад, нащупывая руками повороты. Ничего, он сам найдет дорогу, а как выберется отсюда, закроет дверь и продержит здесь Борьку с полчасика. Вперед ему наука будет…

Миша тихонько шел. Позади себя он слышал шорох: Борька осторожно крался за ним. Ага, не выдержал! Не захотел один оставаться.

Миша продолжал двигаться по подвалу. Нет! Не туда он идет! Проход должен расширяться, а он, наоборот, сужается. Но Миша все шел и шел. Как Борька видит в такой темноте? А вдруг Борька оставит его здесь одного и он не найдет дороги? Жутковато все же.

Проход стал совсем узким. Мишино плечо коснулось противоположной стены. Он остановился. Окликнуть Борьку? Нет, ни за что… Он поднял руку и нащупал холодную железную трубу. Где-то журчала вода. Вдруг сильный шорох раздался над его головой. Ему показалось, что какая-то огромная жаба бросилась на него. Он метнулся вперед, ноги его провалились в пустоту, и он полетел куда-то вниз…

Когда прошел первый испуг, он поднялся. Падение не причинило ему вреда. Здесь светлей. Смутно видны серые неровные стены. Это узкий проход, расположенный перпендикулярно к тому, по которому шел Миша, приблизительно на пол-аршина ниже его.

– Мишка-а! – послышался голос. В верхнем коридоре зачернела Борькина фигура. – Миша! Ты где?

Миша не откликался. Ага! Заговорил! Пусть поищет.

Миша прижался к стене и молчал.

– Миша, Миша, ты где? – беспокойно бормотал Борька, высунув голову и осматривая проход. – Что же ты молчишь? Мишк…

– Где твой подземный ход? – насмешливо спросил Миша. – Где мертвецы? Показывай!

– Это и есть подземный ход, – зашептал Борька, – только туда нельзя ходить. Там самые гробы с мертвецами стоят.

– Боюсь я твоих мертвецов! – Миша двинулся по проходу.

Но Борька схватил его за плечо.

– Смотри, Мишка, – волнуясь, зашептал он, – говорю тебе, идем назад, а то хуже будет…

– Что ты меня пугаешь?

– А ты не ходи. Мы без фонаря все равно ничего не найдем. Я завтра фонарь достану, тогда пойдем.

– Не обманешь? Знаю я тебя!

– Ей-богу! Чтоб мне провалиться на этом месте! А не пойдешь назад, смотри: уйду и не вернусь. Пропадай здесь.

– Испугался я очень, – презрительно ответил Миша, но пополз вслед за Борькой обратно.

Они вышли из подвала. Ослепительное солнце ударило им в глаза.

– Так смотри, – сказал Миша, – завтра утром.

– Всё, – ответил Борька, – договорились.

На заднем дворе появился Шура Огуреев, или, как его называли ребята, Шурка Большой, самый высокий во дворе мальчик. Он считался великим артистом и состоял членом драмкружка клуба. Клуб этот находился в подвальном помещении первого корпуса и принадлежал домкому. Ребят туда не пускали, кроме Шурки Большого, который по этому поводу очень важничал.

– А, Столбу Верстовичу! – приветствовал его Миша.

Шура бросил на него полный достоинства взгляд:

– Что это у тебя за ребяческие выходки! Я думал, что ты уже вышел из детского возраста.

– Ишь ты, какой серьезный! – сказал Генка. – Где это тебя так выучили? В клубе, что ли?

– Хотя бы в клубе. – Шура сделал многозначительную паузу. – Вам-то хорошо известно, что в клуб пускают только взрослых.

– Подумаешь, какой взрослый нашелся! – сказал Миша. – Вырос, длинный как верста, вот тебя и пускают в клуб.

– Я клубный актив, – важно ответил Шура, – а тебе если завидно, так и скажи.

– Нас в клуб не пускают потому, что мы неорганизованные, – сказал Слава, – а вот, говорят, на Красной Пресне есть отряд юных коммунистов, и они имеют свой клуб.

– Да, есть, – авторитетно подтвердил Шура, – только они называются по-другому, не помню как. Но это для маленьких, а взрослые вступают в комсомол.

Шура намекал на то, что он посещает комсомольскую ячейку фабрики и собирается вступить в комсомол.

– Здорово… – задумчиво произнес Миша. – У ребят – свой отряд!

– Это, наверно, скауты, – сказал Генка. – Ты, Славка, что-нибудь путаешь.

– Нет, я не путаю. Скауты носят синие галстуки, а эти – красные.

– Красные? – переспросил Миша. – Ну, если красные, значит, они за советскую власть. И потом, ведь на Красной Пресне – какие там могут быть скауты! Самый пролетарский район.