Кадры решают все. Суровая правда о войне 1941-1945 гг - Владимир Бешанов

«Друзей» обвинили в фракционности, в попытках сколотить антипартийный блок и освободили от всех занимаемых должностей. Вслед за этим их вывели из состава Политбюро, полностью отстранив от политической деятельности. Зиновьева и Каменева выслали в Калугу. Сталин прямо заявил, что время вождей кончилось: «Если мы провозгласим одни законы для лидеров, а другие для «простого народа» в партии, то у нас не останется ничего ни от партии, ни от партийной дисциплины».

Из всего состава Политбюро ЦК РКП(б), упомянутого в ленинском завещании, на политическом Олимпе остался лишь один человек. Троцкий писал: «Серая фигура неожиданно отделилась в известный момент от кремлевской стены — и мир впервые узнал Сталина, как готового диктатора».

Но неожиданность состояла лишь в том, что этим диктатором оказался именно Сталин. Всё остальное — закономерность, которую молодой Лев Давидович, тогда ярый противник большевизма, вывел еще в 1904 году — партия насилия способна эволюционировать только в одном направлении:

«Аппарат партии замещает партию, Центральный Комитет замещает аппарат и, наконец, диктатор замещает Центральный Комитет».

В партии и в стране установился террористический режим партийного аппарата во главе с единоличным руководителем — товарищем Сталиным, вождем мирового пролетариата, гениальным стратегом, лучшим другом ученых, детей и физкультурников.

* * *

Вот теперь можно было всерьез заняться созданием «базы мировой революции». Всю свою энергию, всю волю Сталин направил на создание своей, невиданной доселе, по определению Авторханова, идеократической Империи.

Введение новой экономической политики позволило в кратчайшие сроки восстановить экономический потенциал страны. В 1923 году промышленное производство более чем в два раза превысило по своему объему уровень 1921 года, составив 39% по отношению к 1913. Сельское хозяйство, освобожденное от прелестей продразверстки, составило 75% довоенного уровня. Снятие внешней блокады позволило начать экономические контакты с европейскими странами, хотя они так и не стали прочными. Кризис сбыта 1923 года удалось благополучно преодолеть, и в 1924 году экономические показатели медленно, но верно, росли.

В 1926 году Сталин объявил, что страна вступила «в новый период новой экономической политики, в период прямой индустриализации» и что «необходимо иметь развитую индустрию, ибо индустрия есть основа, есть начало и конец социализма, социалистического строительства». 13 апреля, читая доклад ленинградскому активу, генсек провозгласил курс на индустриализацию:

«Стало быть, очередная и основная задача состоит в том, чтобы ускорить темп развития нашей страны, двинуть вперед вовсю нашу индустрию, используя имеющиеся ресурсы и ускорить тем самым развитие хозяйства в целом… Но для того, чтобы обновить нашу промышленность на основе новой техники, для этого требуются, товарищи, большие и очень большие капиталы. А капиталов у нас мало, как это всем вам известно… Нам нужно превратить нашу страну из страны аграрной в страну индустриальную, и чем скорее — тем лучше. Но для всего это требуются большие капиталы».

С капиталами и вправду было проблематично. Денег в долг Советам никто давать не хотел. Ну, еще бы. Ленин и его комиссары, захватившие власть на немецкие деньги и не без помощи Германского генштаба, вышли из войны, заключили с кайзером сепаратный мир, снабжали его хлебом и золотом, отпустили на родину почти два миллиона пленных солдат, тем самым обозначив себя как фактических союзников Германии. Кроме того, большевики отказались от всех довоенных договоров и обязательств, то есть, в первую очередь, от необходимости возвращать миллиардные долги по займам, а заодно прикарманили золотой запас Румынии. И после этого гордо обижались на Антанту, стремившуюся «задушить Советскую власть».

Кому на международной арене интересно иметь дело с беспредельщиками, финансирующими подрывные организации по всему свету с целью разрушить «мир капитала». Как раз в мае 1927 года Великобритания разорвала дипломатические отношения в СССР, когда выяснилось, что всеобщую забастовку английских шахтеров финансируют агенты Коминтерна. Скандал получился грандиозный.

Выступая на собрании московского партийного актива 13 апреля 1928 года, Сталин подтвердил, что капиталистические страны готовы нормализовать отношения с Советским Союзом при условии выплаты царских долгов и отказа от политики «поддержки освободительного движения рабочего класса других стран». Но тут дело принципа:

«Мы не можем пойти на эти и подобные им уступки, не отказавшись от самих себя, — именно поэтому мы должны быть готовы к тому, что международный капитал будет нам устраивать и впредь все и всякие пакости…» А мы должны продолжать «вести освободительную внешнюю политику».

Невозможность получения инвестиций на Западе вынудила советское руководство принять идею экономической автаркии с опорой на собственные силы. Впрочем, собиравшийся воевать со всем миром вечно живой Ильич, эту идею выдвинул еще весной 1918 года в наброске плана научно-технических работ:

«Наибольшее обеспечение теперешней Российской Советской республике возможности самостоятельно снабдить себя всеми главнейшими видами сырья и промышленности».

Но для всего этого требовались «большие капиталы». Где их взять? Сталин разъяснял: мы не имеем колоний, мы никого не собираемся грабить, мы не можем пойти на кабальные концессии с иностранными фирмами. Остается «четвертый путь индустриализации, путь собственных сбережений для дела промышленности, путь социалистического накопления».

Восстановление промышленности велось в основном за счет экспорта сырья и вообще всего, что можно было продать. Ради приобретения валюты распродавали сокровища Эрмитажа, Кремля, музейные коллекции. На вежливые вопросы западных покупателей, для которых прямо со стен снимали и заворачивали шедевры Боттичелли или Тициана: «Вам не жалко?», улыбчивый Анастас Иванович Микоян (1895–1978) отвечал:

«Ничего, после победы мировой революции все это снова будет наше». (Как известно, Ленин в 1923 году предлагал японцам купить советскую часть Сахалина. Не сошлись в цене).

Возможности индивидуального и примитивного крестьянского хозяйства не могли обеспечить задуманных темпов реконструкции. На XV-м съезде партии, состоявшемся в декабре 1927 года, Сталин «продавил» решение об ускоренной индустриализации и создании в деревне крупных коллективных хозяйств: «Чтобы догнать и перегнать передовые капиталистические страны».

О насильственном насаждении колхозов речь пока не шла. Речь шла о том, «чтобы мелкие и мельчайшие хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приемов интенсификации земледелия».

До поры до времени курс на массовую коллективизацию оставался лишь декларацией: на машины и трактора нужны «большие капиталы», с «показом» у партийцев всегда были трудности, основная масса крестьян-единоличников добровольно объединяться и «товарищески» обрабатывать землю желания не изъявляла. Оставались лишь большевистские методы «убеждения», но генсек, пока он боролся с Троцким, был «не заинтересован в разжигании классовой борьбы».