Не верь, не бойся, не проси. Книга 3 - Морвейн Ветер

А вот мех Мира любила искреннее, не за цену, а за мягкость и тепло, за ласковое прикосновение к коже. И Яр дарил ей меха с радостью, потому что смотреть на довольную Миру всегда было приятно.

Впрочем, на Миру вообще было приятно смотреть. В ней не было того хищного оскала, который он видел во всех своих предыдущих любовницах, зато был знакомый сибирский выговор, от которого в груди просыпалась смутная тоска по дому.

У Миры была мягкая улыбка и тёплый взгляд человека, который всё понимал, но чаще молчал, чем говорил – и именно это Яру было нужно сейчас больше всего. После долгого напряжённого дня трудно было придумать удовольствие большее, чем прийти и положить голову ей на плечо. Ничего не говорить и ничего не пытаться доказать. Не волноваться и не переживать, и всегда знать, что она дома, ждёт и любит – ну, или почти любит его. О любви Яр не думал никогда – для них обоих она не имела никакого значения, как и многие другие слова. Только уверенность в том, что завтра всё будет так же, как вчера.

Яр видел, что эта уверенность Мире была нужна даже больше, чем ему. Время шло, а их отношения стояли на месте, и Мира явно начинала нервничать.

Именно поэтому в конце концов он решился.

Яна… Это была Яна. Мысли о ней Яр старательно прогонял в сторону, потому что их было слишком много – куда больше, чем он хотел бы иметь. Но с Яной они не могли бы быть счастливы никогда. А с Мирой могли хотя бы попытаться.

В последние недели перед свадьбой, честно сказать, Мира порядком сдала.

Державшаяся до тех пор в приятных аппетитных формах, она стремительно начала худеть. От диеты, которая явно была её организму ничуть не близка, стала нервничать ещё сильней, да к тому же ещё устроила целое путешествие – без преувеличений, по пяти мировым столицам – в поисках свадебного платья.

Яр придерживался мнения простого: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не трогало его. Деньги, потраченные на стилистов, непонятно зачем понадобившуюся подтяжку и без того идеально гладкой кожи и аренду какого-то музея, где Мира решила играть свадьбу, всё равно не составили бы для Яра существенных потерь.

И только теперь, глядя на абсолютно незнакомую женщину, ничем не похожую на полюбившуюся ему тихую сибирячку, Яр задался вопросом: что он сам делает здесь?

Ложиться к ней в кровать было странно. Куда более странно, чем ко всем тем шлюхам, которых он трахал до этого, потому что кто они – трудно было не понять. А кто она? Этого Яр не знал.

– Кто звонил? – спросила Мира, не поднимаясь с постели. Только протянув к нему руку в призывном жесте.

– Никто, – буркнул Яр.

Мира не стала продолжать разговор. Поймала его запястье и заставила опуститься на постель.

Секс с ней был мягким и неспешным, как всегда. Он не утомлял, но и не будил того глубинного напряжения чувств, которое всегда было с Яной, и к которому Яр давно уже привык. Впрочем, Яр и не требовал от Миры ничего подобного – просто понимания и любви.

Мира уснула у него на груди, и, выждав десяток минут, Яр поднялся с постели и направился к телефону. Следовало решить вопрос, который мучил его все последние часы.

– Роман? – спросил он, не здороваясь и с трудом сдерживая бурлившую в горле злость.

– Да, Ярослав Игнатьевич?

– Кто такой Эдуард, где находится пристань и какого чёрта вместе с ним делает Яна?

Роман помолчал какое-то время. Он уже считал вопрос с Журавлёвой-младшей закрытым и не ожидал, что слежку придётся возобновить опять.

– Не могу знать, Ярослав Игнатьевич, но…

– Слежку возобновить. И чтобы каждый день отчёт лежал у меня на столе в восемь утра. Начиная с сегодняшнего дня.

Яр повесил трубку и подрагивающими пальцами извлёк припрятанную за ухом сигарету. Закурил и закрыл глаза. Заснуть этой ночью ему так и не удалось.

***

Уже наутро Яна жалела о том, что вообще поехала к Эдуарду. Человек явно был опасный, и дразнить его не стоило, а продолжать знакомство и вести его к логическому завершению Яна абсолютно не хотела.

Просто потому что Эдуард был «не то».

Это «не то» повисло над ней дамокловым мечом, потому что оно относилось ко всему, что Яна видела перед собой, и ко всему, что при этом не было Яром, которого она, собственно, и не видела толком с самой весны.

Средства массовой информации, американские фильмы и Рик уверяли, что любовь проходит. Яна такой уверенности в себе не ощущала.

Всё еще ей снилось, как руки Яра скользят по её телу, как проникают внутрь и как ласкают со всех сторон. Как она прогибается навстречу этим рукам и стонет – стонет искренне и открыто, зная, что всё так, как и должно быть.

Никогда, ни разу за все три года, Яна не сомневалась в том, что должна Яру принадлежать. Это была неоспоримая истина, и когда она оказывалась в этих сильных руках – ей просто было хорошо.

Теперь, после знакомства с Эдуардом, глядя на каждого симпатичного мальчика в баре и убеждая себя, что, перефразируя слова Яра: «и ей пора завести себе кого-нибудь», Яна заранее пыталась представить, сможет ли она подпустить этого мальчика, пусть и самого симпатичного, к себе? Даже если его руки будут приятны, сможет ли она позволить ему проникнуть в себя? И ответ был однозначный: нет. Никто из них не годился для того, чтобы она могла ему принадлежать. И никого из них она не хотела сама – так, как хотела Яра всегда. Так, как хотела его даже теперь.

От осознания безысходности своего положения Яне хотелось взвыть. На трезвую голову мир казался ещё уродливее, чем в пьяном бреду.

В довершение всего, к удивлению Яны, Эдуард не оставил своих попыток наладить контакт.

Через несколько дней снова зазвонил телефон – на сей раз у неё дома, и Яна услышала знакомый уже приятный голос:

– Привет. Ты ещё не спишь?

Яна замешкалась. Голос Эдуарда действовал на неё волшебным образом. Это был человек, которому было очень трудно отказать или соврать.

– Нет, я читаю.

– Что читаешь?

– Лермонтова. Смешно, да?

– Нет. Я тоже люблю Кавказ.

Яна промолчала. Дело было не в Кавказе, а в чувстве ненужности, которое дышало на неё со страницы книги, уносило с головой. Она никогда не отличалась любовью к классике, да и к книгам вообще, но в последнее время её вдруг потянуло читать – шума клубного зала хватало с головой, и смотреть нарезку ширпотреба, которую крутили по ТВ, не было никаких сил. Не прельщали её и фильмы – пустые и полные насилия, которого она вдоволь насмотрелась наяву.

– Яна, я хотел обсудить с тобой случившееся повторно. В прошлый раз у нас получилось не очень хорошо.

Яна вздохнула.

– Я не поеду к вам, Эдуард. Вы хороший человек, но…

– Позволь, я сначала договорю.