Холодный свет луны - Александр Тамоников

Казакевич взорвался:

– Девку, говоришь, зря послушали? Так какого хрена вылезал из подвала? Сидел бы да сидел, ждал, когда немытые абреки продадут тебя, как барана. И не смей Фатиму девкой называть. Она своей жизнью рисковала, бросая нам веревку. Ведь если ее заподозрят в том, что помогла бежать пленным, смерть Фатимы страшной будет. Она собой ради нас жертвовала, а ты ее девкой, как проститутку какую!

Рябов усмехнулся:

– Во-первых, Фатиму твою никто не просил помогать нам, а во-вторых, еще неизвестно, за каким чертом она нас сюда направила. Или не знала, что тут долго не просидеть?

Казакевич поднялся:

– Рябой! Еще слово, и я тебе в физиономию заеду! Ты меня знаешь!

Лейтенант повысил голос:

– А ну отставить собачиться. Не хватало еще в подземелье между собой бойню устроить. А направила Фатима нас сюда правильно. Уйди мы в сторону перевала, духи нас из кишлака обязательно заметили бы. В селении остался Рамазан. Он тут же выслал бы погоню, и к утру мы вновь сидели бы в своем вонючем подвале, наверняка в кандалах. А торчать тут долго никто не собирается. Дождемся утра, пойдем наверх. Проведем разведку местности. По ее результатам решим, что делать!

– Я из сарая по ходу дела рацию прихватил, – неожиданно сказал Величко. – Либо охранник оставил, либо Фатима положила, либо кто выбросил ее неисправную.

– А ну-ка дай-ка станцию! – попросил вдруг Савельев.

Величко передал рацию лейтенанту. Тот тут же воскликнул:

– Работает! И аккумуляторы новые. Так, это уже кое-что! Связь – великое дело, если можно ею воспользоваться. Эта станция японская. «Привязана» к коммутаторной базе и работает на удалении от базы в сорок километров. В горах радиус действия рации увеличивается.

Рябов поинтересовался:

– А по ней нас не запеленгуют?

– Не должны! А там черт его знает. Применим рацию только в крайнем случае.

– Например?

– Что например?

– В каком, например, крайнем случае?

– В том случае, если прорвемся на территорию Афгана. Но хватит болтать. Отдыхаем до рассвета.

– Дозор выставляем? – спросил Казакевич.

Лейтенант отрицательно покачал головой:

– Нет! Не вижу смысла. Если духи возьмут след, нам от них не отбиться, потому как нечем! Если только вступить в рукопашный бой! Так что все спим здесь.

Рябов поморщился:

– Может, немного отойдем, а то тут серой смердит, дышать нечем.

– Ничего, привыкнешь! В подвале сарая Салакзая ароматы приятнее были?

Сержант махнул рукой:

– А шло бы оно все к чертовой матери. Вместе с запахами.

Величко посоветовал:

– Ты, Рябой, ботинок сними да к носопырке. Керосин, он любую вонь отобьет.

Но лейтенант запретил:

– Ни одежду, ни обувь не снимать. Да и спать вполглаза. Чуть что, рванем в тоннель!

– А как же насчет рукопашки?

– Это мы всегда успеем. Все! Спим!

Рябов уткнулся лицом в стену и проворчал:

– Эх! Знать бы, что готовит нам день грядущий! Но… хер узнаешь! Скорее всего ничего хорошего.

Величко окликнул Рябова:

– Эй, младший командный состав, ты чего там сам с собой разговариваешь?

Но Рябов уже спал.

Как только стих рокот вертолетов, из груды камня вокруг широкой воронки, образовавшейся в результате подрыва штаба Абдула Фархади, выбрался черный от копоти и пыли человек. Он сделал несколько глубоких вдохов, осмотрелся. Кругом трупы, разбросанные по всему лагерю, да развалины. Впрочем, бараки и несколько палаток лазарета остались целыми. Поврежден лишь второй барак, где до налета советского спецназа размещалась специальная команда «Призраки». Выжили, очевидно, только американские инструкторы, сбежавшие, как трусливые шакалы, как только на лагерь напали русские. Человек приподнялся, ожидая, что боль пронзит тело. Но, как ни странно, боль не проявила себя. А это значит, кости целы. Человек поднялся и, прихрамывая, пошел на восток, за развалины, оставшиеся от бывших складов. Мужчина дошел до арыка. Умылся. Лег у берега арыка. Он выжил. Выжил в ситуации, при которой выжить было нельзя. Но Всевышний решил его судьбу по-своему, одному из всех, находившихся в кабинете Фархади, он подарил жизнь. Теперь он будет жить долго, очень долго. Дождаться бы только утра. Захотелось пить. Человек перекатился к арыку, сделал несколько глотков мутной, грязной воды. Пошарил по карманам. Пачка сигарет и зажигалка оказались на месте. Бывший полковник Советской Армии, командир так и не сформированной бригады «Свобода», Эркин Довлатов глубоко затянулся. От дыма затошнило, заболела голова. Пришлось применить сильнодействующий обезболивающий препарат из боевой аптечки. Головную боль как рукой сняло. Потянуло в сон. Где-то за холмом раздался гул дизелей боевых машин пехоты. Какие-то крики. Видимо, подошли силы Хикмата. Ничего не скажешь, вовремя. Как раз чтобы успеть до наступления ночи собрать в кучу трупы моджахедов и до захода солнца следующего дня похоронить их в одной братской могиле. Шайтан с ними со всеми. Пусть делают, что хотят, а он, Довлатов, будет спать. Лишь бы во сне не явился вновь тот кошмар, который пришлось пережить днем! Ему надо отдохнуть, чтобы завтра явиться в лагерь. Хикмат вряд ли решится на его ликвидацию. Слишком уж здесь удобное для подготовки душманов место. Да и семьи моджахедов обустроены в кишлаке. Правда, почти все они потеряли своих кормильцев, но это ничего. Женщины без мужчин не останутся. Если переносить лагерь или, точнее, организовывать новый, то придется в кишлаке обустраиваться. Пойдут ли на это официальные власти Пакистана? Вряд ли. Для них и так головная боль подобные лагеря, между которыми нередко возникают серьезные, кровопролитные конфликты. Пакистанцы во внутрибандитские разборки не вмешиваются, но оцеплять районы междоусобных схваток просто вынуждены силами регулярной армии. Иначе эти конфликты могут коснуться коренного населения Пакистана. Ведь лагеря афганских моджахедов, как правило, возводились на небольшом удалении от населенных пунктов Пакистана. Преимущественно вдоль границы, там, где позволяла горная местность. Нет, лагерь не уберут. Восстановят, укомплектуют, усилят охраной, новыми мужьями для молодых вдов Чиштана, и продолжит объект готовить кадры для войны против неверных. Вопрос: кто возглавит его? Из прежнего руководства в живых не осталось никого. Назначат человека со стороны или предложат эту должность ему, Эркину Довлатову? А почему, собственно, и нет? Он в полной мере доказал свою преданность моджахедам. С советским прошлым порвал. У Фархади числился на хорошем счету, и это в штабе Хикмата знали. Довлатов такой же мусульманин, как и все полевые командиры. У него даже преимущество перед ними: приличное военное образование, знание тактики ведения боевых действий частями и соединениями Советской Армии. А главное, опыт службы в этой армии. Никто из полевых командиров Хикмата такого опыта не имел, хоть некоторые и оканчивали советские военные училища. Но не служили в Советской Армии. А учеба и практическая служба в войсках – это большая разница. Так что Довлатов в принципе имел шансы занять достаточно высокую ступень в иерархии моджахедов. За этими размышлениями и уснул полковник Довлатов, не догадываясь о том, что вряд ли дожил бы до утра, узнай о его спасении Рамазан Салакзай, который вывел своих людей на зачистку лагеря. Свидетели боя ему были не нужны. Полковника Салакзай не без оснований считал погибшим. Выжить в доме, на который обрушились две 250-килограммовые авиационные бомбы, вряд ли могли бы даже крысы.