Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли - Ника Марш

У Гаральда и Эдит было шестеро детей. Гита появилась на свет около 1055 года, и к тому моменту, когда ее отец получил английскую корону, она была еще одиннадцатилетним ребенком. Одновременно с радостью пришла и обида: Гаральд решил вступить в церковный брак, но только не с ее матерью, а с девушкой из другого знатного семейства. Провозглашенному государю определенно сказали: ваши дети от Эдит могут быть приравнены только к бастардам. Церковь не признает их, и они не смогут унаследовать трон. В вашем новом положении вам нужны законные сыновья…

Но мудрая Эдит убедила Гиту, что волноваться не стоит. Отец любит ее, и его союз – вынужденный. Ничто не поменяется в их жизни, разве что рядом с Гаральдом на официальных церемониях будет сидеть другая женщина. Впрочем, таких церемоний удалось провести не так уж много. В начале осени началось решительное наступление нормандцев на Британию, и в битве при Гастингсе они одержали победу. Гаральд, всегда удачно выходивший из самых разных щекотливых ситуаций, не сумел увернуться от метко пущенной стрелы.

Отныне корона принадлежала другому человеку – Вильгельму, сразу же названному Завоевателем. Пока убитая горем Эдит медленно бродила по полю брани, отыскивая тело любимого, ее свекровь лихорадочно отдавала распоряжения. Она-то понимала, что предаваться горю нынче нельзя. Что единственно верный путь – на восток. Подальше от Британских островов, пока еще Вильгельм не спохватился и не послал за ними погоню.

В первые месяцы воцарения герцога Нормандского ему активно оказывали сопротивление. Сыновья Гаральда пытались перехватить власть у него из рук, но их постигла неудача. Равнодушная ко всему Эдит не принимала в этом никакого участия, и что с ней было дальше, история предпочитает от нас скрыть. А вот бабушка Гиты собрала всех оставшихся детей и сначала перевезла их в Эксетер. Оттуда их путь лежал на остров Флатхольм, где семья разделилась. Мальчики Гарольда решили попытать счастья в Ирландии. Гита и бабушка сели на корабль и доплыли до Фландрии. Отдаленное родство позволяло рассчитывать на гостеприимство.

Монастырь Сент-Омер стал надежным домом для девочки и пожилой дамы. Когда же к ним приехали Годвине и Эдмунд – братья Гиты, – они растерялись. Принцы так и не оставили надежду вернуть корону отца и теперь решили отправиться в Данию, где местным королем был их кузен Свейн.

Для Гиты такое путешествие тоже могло быть полезным – новые земли, перспектива устроить свою жизнь… Однако король Свейн Эстридсен критично рассматривал прибывшую девушку. Во-первых, он мало верил, что ее братья смогут занять английский престол, и союз с изгнанницей сулил мало выгод. Во-вторых, для своих детей он уже приготовил выгодные партии, и эта принцесса оказалась лишней.

Отмечали, что она была неплохо образованна, что говорила как минимум на трех языках… «Я подыщу ей мужа», – усмехнулся король Свейн.

Это он предложил руку опальной принцессы русскому князю Владимиру Мономаху. Расписывая в послании ее красоту, правитель Дании понимал – этого явно недостаточно, чтобы заинтересовать князя. Но Гита могла стать «мостиком» между двумя державами.

У датчан были свои аппетиты по отношению к европейским землям. У русских правителей – беспокойные соседи на западе, периодически предпринимающие попытки захватить части земель. Они могли договориться и сделали это.

То ценное, что удалось увезти с собой из Англии, осело в карманах правителя Фландрии. Поэтому-то Гита осталась бесприданницей, и все, что полагалось к свадьбе, ей щедро выделили датчане. По всей видимости, в 1074 году она приехала в Смоленск, где княжил Владимир. И вскоре стала его женой.

Как мы помним, мать Гиты считалась самой красивой женщиной своего времени. Вполне вероятно, что принцесса унаследовала ее красоту. А затем доказала и свою плодовитость – в 1076 году родился сын Мстислав, с двойным именем. В 1078 году – Изяслав, затем Святослав и Роман… В браке у Владимира и Гиты Уэссекской – под этим именем она вошла в историю – появились десять или одиннадцать детей (происхождение сына Глеба остается под вопросом). Та самая несчастная Евфимия, которую выдали за Кальмана Книжника, а затем обвинили в измене и вернули домой, тоже была дочерью Гиты.

Гита успела застать то время, когда ее муж был провозглашен киевским князем в 1093 году. Но относительно даты ее смерти есть разночтения – 1098 или 1107 год. Это означает, что печальный итог брака Евфимии она увидеть не могла.

Дочь англосаксонского короля Гаральда была не первой княгиней-иноземкой (вспомним Анну Византийскую и Инигерду Шведскую) и не единственной в XI веке на Руси. Князья не только отдавали на чужбину дочерей и сестер, но и охотно привечали иностранных принцесс. Например, князь Изяслав, сын Ярослава Мудрого, приблизительно в 1030 году взял в жены Гертруду Польскую. Эта девушка должна была помочь укреплению связей с Польшей, где в то же самое время находилась русская княжна Мария-Добронега.

Изяслав не прогадал, сделав выбор в пользу Гертруды. Когда его лишил трона полоцкий князь, приют и поддержку он получил именно в Польше. Племянник жены протянул руку помощи и выделил Изяславу войско, с которым он снова завоевал киевский престол. И потерял его во второй раз в 1073 году.

Не раз бывало, что князей выгоняли из мест, где они правили (Александра Невского, победителя рыцарей на Чудском озере, выставили из Новгорода, когда посчитали его недостаточно эффективным управленцем). Но дважды терять корону – это удар по репутации. Изяслав уже не рассматривался как сильный союзник, и в Польше ему больше не стали помогать. К конфликту политическому добавился и другой – Гертруда предложила племяннику драгоценности в обмен на войско, но золото было взято, а вот обученных ратному делу людей князю не предоставили.

Возмущенные обманом князь и княгиня покинули пределы королевства и отправились искать заступничества у императора Священной Римской империи, Генриха IV. Их встреча состоялась в 1074 году, когда император еще не был женат на киевской княжне Евпраксии. Случись изгнание Изяслава и Гертруды пятнадцатью годами позже, Генрих захлопнул бы перед ними двери. Не стал бы даже слушать.

Из всего получалось, что с князем поступили недостойно: польский родственник не только обманул, но и ограбил его. К сонму голосов в пользу Изяслава добавился и голос папы римского Григория VII. «Польская корона не может быть на голове недостойного», – звучал вердикт понтифика. Для Болеслава это был более чем серьезный сигнал: возможно, отлучение. Поэтому-то Изяславу и Гертруде моментально разрешили приехать в Краков и предложили вести переговоры. Оказанного на польскую власть давления оказалось более чем достаточно