Пепельный блондин - Татьяна Веденская

Коля тоже иногда пытался вести себя так. Открыть двери перед женщиной, принять, подать руку. Платил Коля за всех и всегда, это да. В остальном он воспринимал все эти мелочи как некую надстройку, которую стоит вытаскивать на свет только в особых случаях – в Большом театре или на приеме у английской королевы. А пока мы в «Макдоналдсе» или в «Перекрестке», нечего выделываться перед своими ребятами. Кладите куртки на сиденье.

– Осторожно, тут высокие ступеньки, – Владимир подхватил меня под локоть, когда я чуть не споткнулась. Он делал все это – все жесты простой вежливости – столь естественно и непринужденно, будто был рожден с этим особым талантом.

– Спасибо. – Я старалась делать вид, что смотрю на фотографии, а не на него. Хотя фотографии стоили того, чтобы уделить им побольше внимания. Дикинг действительно обладал и чутьем, и собственным видением. У него был особый талант, позволявший создать произведение искусства даже из волн на песке. Но настоящее произведение искусства – живое, с горящими серыми глазами – было рядом со мной.

– Вам нравится? – поминутно спрашивал Владимир, заставляя меня улыбаться и краснеть. И радовался, как ребенок, когда видел хоть какую-то реакцию с моей стороны.

Мне нравилось. Я этого не хотела. Я была бы рада, если бы кто-то позвонил мне и выбил бы меня из колеи, заставил бы задуматься хоть на секунду о том, что я творю. Никто не звонил.

Мы смеялись и придумывали дурацкие названия к прекрасным работам. Мы обошли весь десяток залов два раза, так как ни один из нас не хотел уходить и мучительно искал повод остаться еще ненадолго. Мы вышли, когда на улице стало уже совсем темно, но вместо того, чтобы остаться, решили зайти в какое-нибудь кафе и выпить чай с пирогами. Мы проголодались, но это был голод другого рода. Владимир вел себя безупречно, отчего я окончательно потеряла голову. Он вел себя настолько правильно, что я вдруг плюнула на все свои страхи и предоставила ему следить за нашей нравственностью и держать происходящее под контролем. У него это куда лучше получалось. Возможно, потому, что его-то не трясло при одном только моем приближении. Он-то действительно пришел сюда, чтобы посмотреть на Дикинга. В отличие от некоторых.

– Никогда не думала, что за снимки камней и деревьев могут платить миллионы долларов!

– Не стоит упрощать. Кадры со скалами в предрассветном тумане не так-то легко сделать.

– Зато интересно! – отвечала я, уплетая купленную Владимиром пиццу. Я даже не собиралась смотреть на часы. Пусть Колька подергается.

– Это да. Как бы я хотел зарабатывать на жизнь чем-то столь же прекрасным. Ездить по миру, искать красоту и страсть, разговаривать с людьми.

Владимир посмотрел в окно, взгляд его потемнел. В грусти он был ничуть не менее прекрасен. Он сидел так близко, что я могла видеть его морщинки, прочертившие тонкие линии возле его глаз.

– Неужели вы тоже занимаетесь чем-то, что вам не нравится? Вы выглядите человеком, довольным жизнью.

– Я произвожу такое впечатление? – удивился он. – Забавно. Нет, я ничего не могу сказать плохого о том, чем я занимаюсь. По меньшей мере это прибыльно. Искусство – удел везунчиков, но элемент творчества можно внести даже в металлургию. А вы, Оля? Вы довольны своей жизнью? Я имею в виду – у вас есть это все: прекрасная дочь, дом – полная чаша, муж, который вас обожает…

– Ну-у… это сложно, – протянула я. «Оля, бл…дь, я на работе! Какого хрена ты звонишь мне на работу!» Обожает, да.

– Почему все всегда сложно? – спросил он, глядя мне прямо в глаза.

И я поняла, что там, за этим роскошным фасадом, тоже есть место страданиям, переживаниям и боли. В это трудно поверить, когда перед тобой картинка из модного журнала. Но в этот момент я окончательно поняла, что Владимир мне нравится до одури, что я готова буквально на все, чтобы только прикоснуться к его широким плечам. И мне не нужно никаких обещаний, никакого будущего – дайте мне только кусочек настоящего. Господи, уведи меня отсюда! Сама я по своей воле не уйду.

– А у вас с Еленой есть дети? – спросила я, чтобы как-то сменить тему. Напомнить самой себе, что у Владимира есть жена. И моральные обязательства. Взгляд его потемнел, и он отвел глаза.

– Что-то не так? – испугалась я. – Извините, если я расстроила вас.

– Все в порядке. – Он покачал головой и замолчал, сделав вид, что пьет чай, которого уже не было в чашке.

– Я не хотела…

– Вы тут ни при чем, Оля. Просто Лена… У нас не может быть детей. У нее есть проблемы со здоровьем. Но это ничего. Это ведь случается, да? – Он улыбнулся снова, беззащитной улыбкой ребенка, бесконечно доверяющего всем вокруг и не подозревающего о существовании зла.

Мне захотелось расплакаться и прижать его к груди. Ну почему так! Почему другим все, а мне ничего? Серая Мышь, у которой не может быть детей, – чем она его взяла? Гадкие мысли заполняли меня, словно грязь селевого потока, ползущего с гор.

– Я попрошу счет, – пробормотал Владимир. Напряжение потихоньку ушло, мы снова принялись обсуждать выставку, фотоискусство в целом и мои жалкие поделки в частности. Владимир громко возмущался из-за того, что я недооцениваю себя. Он выбил из меня обещание показать ему все, что у меня есть. Сказал, что работы нужно перенести в Интернет, сделать сайт. Я смеялась и говорила, что в таком случае у этого сайта будет гарантированно высокий рейтинг – его посмотрят как минимум два человека. Он и я.

Мы ехали вместе домой на его машине. Он страшно удивился, узнав, что я приехала на метро. На самом деле в этом не было ничего странного, ведь я-то планировала обратно добираться с мужем на нашей машине. На машине моего любимого мужа. Я повторяла это как мантру. «БМВ» Владимиру удивительно подходил. Я бы даже сказала, шел к его глазам и к цвету его рубашки. Его руки уверенно лежали на руле, и я молила о том, чтобы пробка никогда не кончалась. Когда мы подъезжали к поселку, Владимир сказал, что ему давно не было так хорошо. И что он уезжает на пару недель, но, если я захочу еще куда-нибудь выбраться, мне достаточно только позвонить, и он немедленно что-нибудь придумает.

– Наконец-то я нашел кого-то, кто тоже любит театры и картины. Лена, к сожалению, любит только возиться в саду.

– Да уж, что за жалость, – кивнула я, подумав, что Лена может сколько влезет копаться в саду или даже закопаться в нем целиком и полностью, если пожелает. Мне на нее плевать.

Владимир открыл дверь машины и подал руку, помогая мне выйти. Ладонь его была горячей и шершавой. Он сжимал мои пальцы всего несколько мгновений, но они показались мне вечностью. В какой-то момент я вдруг подумала, что он может меня поцеловать. Глупая и абсурдная мысль заставила меня задержать дыхание и зажмуриться – так страшно мне стало.

Конечно, он не стал этого делать. Ему бы и в голову не пришло, какие демоны бушевали у меня в душе в тот момент. На какие вещи я была способна. Он выпустил мою ладонь и подождал, пока я открою калитку. Пожелал хорошего вечера и попросил передать привет Николаю. Сказал, что позвонит ему на днях.