Фридрих Вильгельм I - Вольфганг Фенор

Не лучше обстояли дела и с репутацией рейхскамергерихта — верховной судебной инстанции империи, медлительность и продажность которого вошла в поговорки. В 1700 г. рейхскамергерихт «рассматривал» 35 тысяч дел — они были начаты годы и десятилетия назад и всё никак не могли быть завершены.

То, что в Германии практически не было собственных вооруженных сил — главного средства защиты страны, — доказала разбойничья война Людовика XIV. И это подтвердил мгновенный переход в руки французов Страсбурга — самой сильной из всех пограничных немецких крепостей. Регулярная имперская армия в мирное время вообще не существовала. В случае войны император объявлял о призыве, и возникала пестрая коалиционная армия, где командиры гораздо больше препирались друг с другом по поводу рангов и достоинств, чем сражались с неприятелем. После окончания Тридцатилетней войны лишь три немецкие страны имели финансовые и организационные возможности поставить под ружье значимые силы: Австрия, Бранденбург и Саксония.

Но все эти обстоятельства перевешивал тот факт, что национального самосознания, чувства национальной общности у немцев больше не существовало. Мыслили и чувствовали они, с одной стороны, «территориально» (то есть провинциально), а с другой стороны, конфессионально: здесь — по-лютерански или по-реформатски, а там — по-католически. О совместной политической жизни немецкого народа не приходилось и говорить. Старое — империя — восстановлению уже не поддавалось. Если и можно было создать на раздробленной немецкой земле какую-то новую, перспективную форму политического существования, речь могла идти лишь о возникновении двух таких форм жизни, с двумя центрами тяжести — в протестантском, северо-немецком, и в католическом, южно-немецком, пространствах.

Конечно, на рубеже XVII и XVIII веков этого никто еще не видел. Люди слепы, как новорожденные котята, особенно в том, что касается завтрашнего дня. И все же подспудные силы истории двигали немецкую нацию в этом направлении, к образованию двух центров — Вены и Берлина. И хотя Фридрих III, всецело преданный императору человек, был очень далек от этой мысли, в нем все же жило предчувствие: его династии суждено стать величайшей в немецкой истории.

Первые попытки достичь заветного возвышения Фридрих сделал через два года по восшествии на престол. Уже в 1690 г. политические круги Варшавы и Кракова начали поговаривать о том, что «Бранденбуржец» собирается поступить так же, как Вильгельм Оранский. Досадно, но министры и советники Фридриха III не желали даже знать о его честолюбивых планах. Они дрожали и чуть ли не плакали от страха перед соседями, когда Бранденбург набирался храбрости идти собственным «особым путем». Когда в 1698 г. Тайный совет сфабриковал обвинительное заключение против премьер-министра Данкельмана, его главным пунктом, как писал министр фон Фукс 8 февраля, стали советы Данкельмана курфюрсту «добиться получения при дворе императора королевского титула, хотя для этого не было ни малейшей возможности».

Действительно, казалось совершенно невозможным получить или хитростью выманить у императора Леопольда I согласие на возвышение Гогенцоллернов. Фридрих III все же прилагал усилия (ничего уж тут не поделаешь) к тому, чтобы его предложения были услышаны в Вене и нашли понимание императора. Но дипломаты Бранденбурга в столице на Дунае не могли отправить своему сиятельному господину радостное послание. Даже взятки, превысившие сумму в 300 тысяч талеров, никаких перспектив не открыли. Сдвинуть дело с мертвой точки могло бы либо какое-нибудь дипломатическое несчастье, либо изменение в расстановке политических сил Европы.

Бранденбургский посол в Вене Данкельман, брат арестованного премьер-министра, уехал домой в весьма подавленном состоянии. Ему предстояло сделать доклад о безрезультатных попытках заставить венский имперский двор решить дело в пользу «королевского плана» Фридриха III. Его заместитель, оставшийся в Вене, советник посольства фон Бартольди, пожелал занять твердую позицию и в экстренном письме берлинскому двору рекомендовал прекратить дискуссии с венскими министрами и тайными советниками. Несомненно, писал он, наилучшим решением было бы письмо, собственноручно написанное курфюрстом непосредственно императору. В целях сохранения тайны письмо Бартольди было зашифровано цифровым кодом; курфюрст упоминался под числом 24, а император — под числом 110. Но в Берлине неразборчиво написанное (тогда еще не было пишущих машинок) число 110 приняли за 116. В строго секретной таблице под номером 116 значилось имя патера Вольфа — уроженца Вестфалии и прежде барона фон Людингсхаузена, позднее вступившего в орден иезуитов и теперь, в качестве «отца Вольфа», бывшего духовником и ближайшим советником венского императора Леопольда. Не императору, а этому человеку теперь писал Фридрих III весьма любезные письма по поводу бранденбургского «королевского проекта». В высшей степени польщенный, Вольф тотчас же стал радетелем бранденбургского курфюрста при императоре. И скоро он уже обращался в письмах к Фридриху III: «Ваше Сиятельство курфюрст, милостивый государь, почти король!»

Так обстояли дела осенью 1700 г., вскоре после маскарада в Литценбурге. И тут стало известно, что сорокалетний король Испании Карл II слег в Мадриде, сраженный смертельной болезнью. Всполошились все правительства Европы: каждому было ясно, что вот-вот грянет Война за испанское наследство и вся Европа полетит в пропасть — право на испанскую корону уже давно оспаривали Габсбурги и Бурбоны, то есть император Леопольд I и король Франции Людовик XIV. Так называемое европейское равновесие в опасности! И эта неожиданная ситуация может разрешить в пользу бранденбургского курфюрста его странный прожект. Потому что сейчас, ввиду войны с Францией, император Леопольд нуждается в бранденбургских солдатах. Для победы над Людовиком они будут нужнее хлеба насущного. Поэтому ход событий ускорился: 16 ноября 1700 г. умирает испанский король, а уже через две недели в Вене между Габсбургами и Гогенцоллернами заключается договор о короновании.

Окончательно дело решило то обстоятельство, что Фридриху III принадлежала земля, не являвшаяся частью империи. Установление королевского суверенитета было возможно лишь на такой, неподвластной императору, территории. И, Божьей милостью, такая территория имелась: Восточная Пруссия, входившая в состав владений курфюрста Бранденбургского, но не германской империи. В 1618 г. герцогство Пруссия стало владением дома Гогенцоллернов, а в 1657 г. Великий курфюрст силой, хитростью и упрямством освободил эту землю от ленного права Польши. И этот факт стал величайшей исторической удачей Фридриха III. Он получил от императора согласие признать его прусское королевское достоинство, а со своей стороны отправлял на помощь Австрии в ее борьбе за испанское наследство 8 тысяч человек отборного бранденбургского войска.

В договоре о короновании говорилось: