Видок. Чужая боль - Григорий Шаргородский

Намек, даже скорее тень намека, пришел не в виде картинки, а посредством звукового сигнала. С другого конца аллеи, соединяющей центр города с виднеющимся вдалеке железнодорожным вокзалом, прилетел приглушенный расстоянием паровозный гудок.

А почему бы не поглазеть на местные чудеса технической мысли? Я не инженер, но вдруг что-то все же прорежется.

Времени у меня было завались, так что я направился по парковой дорожке мимо прудика, ориентируясь, так сказать, на звук. По обеим сторонам парковой полосы, полускрытые кронами деревьев, возвышались дома самых уважаемых и богатых жителей города. Многие из них сейчас гуляли по парку. Хоть я и умылся в уборной управы, а также попытался вычистить брюки, мне все равно казалось, что хорошо одетые горожане как-то неодобрительно поглядывают в мою сторону. И все же любопытство оказалось сильнее. Я лишь свернул на боковую тропинку, подальше от чужих взглядов.

Наконец-то мне удалось добраться до привокзальной площади.

Ну что, вокзал как вокзал. Если бы не колоритные пассажиры, словно дожидавшиеся передислокации с одной съемочной площадки исторического фильма на другую, то вполне похоже на вокзал родного города. Впрочем, шел я сюда на за любованием красотами. Меня интересовала техника. И этот интерес был вознагражден сторицей.

Сначала мне никак не удавалось понять, что здесь не так. После прохода через зал ожидания с кассами и выход на перрон я минут пять смотрел на пышущий паром паровоз, который расположился на рельсах во главе десятка пассажирских вагонов.

Какой-то он странный. Только на удивление можно списать то, что я так долго не мог осмыслить отсутствия одной из главных деталей любого известного мне паровоза – трубы.

Ее не было! Как и дыма. Только пар вырывался из-под здоровенного, горизонтально расположенного цилиндра перед будкой машиниста, окутывая колесные пары белесыми клубами.

Нет, я все понимаю – мир очень непрост, но на чем эта бандура едет?! Пар однозначно намекает на паровой движитель. Значит, воду должно что-то нагревать.

У меня оставалось два варианта – бежать в библиотеку или же постараться найти человека, который сможет объяснить, что здесь вообще происходит.

Увидев стоящего на перроне городового, я уже хотел подойти к нему, но быстро вспомнил о погонах на своих плечах. Воспитание в обществе победившей демократии – это, конечно, хорошо, но местные реалии диктуют свои условия. И без того Дмитрий Иванович почему-то косится на меня, так что лучше не рисковать даже в мелочах.

Когда городовой заметил мое присутствие, я жестом приказал ему подойти.

– Здравия желаю, ваше благородие, – козырнул двумя пальцами дядька средних лет, с двумя желтыми лычками на черном квадрате погона. Это значит, что со мной беседует городовой среднего оклада в звании младшего унтер-офицера.

Ну хоть это запомнил.

– Скажи, любезный, – копируя манеру общения с подчиненными Дмитрия Ивановича, спросил я. – При вокзале ведь имеются мастерские?

– Конечно, вашбродь.

– А инженер при них есть?

– Как не быть, вашбродь, даже два, – все еще продолжая стоять навытяжку, отчеканил городовой.

– Хорошо, и где находятся мастерские?

– Вас проводить? – покосившись на суетящихся на перроне пассажиров, спросил служака.

Ну, такая жертва от него мне без надобности.

– Нет, просто укажи направление.

Ориентируясь по указаниям городового, я пошел по перрону, отдаляясь от головы ставшего под загрузку состава. Мастерские находились в ангаре, который был продолжением вокзала. Дальше шла длинная шеренга больших складов, объединенных погрузочным пандусом вдоль дополнительной ветки рельсов.

Да уж, это вам не паровозостроительный завод.

В ангар мог войти большой паровоз или один вагон. Но сейчас там находилась уменьшенная копия стоящего у перрона парового монстра. Скорее всего, это нечто из разряда маневровых тягачей местного значения.

Меня привлекло движение одного из работников, стоявшего у борта тягача. Так что я подошел поглазеть, а заодно спросить, где найти инженера. Вид у рабочего был настолько сосредоточенным, что я не решился прерывать процесс. К тому же он меня пока не заметил.

Рабочий как раз подкатил к тягачу короб на колесиках. Затем, используя клещи, вытащил из короба раскаленную заклепку, вставив ее в отверстие в борту тягача.

Сменив клещи на какую-то трубку, мастер упер ее в шляпку раскаленного штыря и крикнул:

– Бей!

Изнутри тягача послышались редкие удары.

Ага, до сварки они здесь еще не додумались, но радоваться мне нечему, потому что об этой самой сварке я знаю не больше стоящего передо мной мастера. После десятка ударов стук прекратился.

Разворачиваясь за следующей заклепкой, рабочий наконец-то заметил меня, и его глаза округлились явно от страха.

Да уж, не любят здесь полицейских, но где нас вообще любят?

– Любезный, не подскажешь мне, где найти вашего инженера? – быстро спросил я, стараясь сгладить неловкую ситуацию.

– А вам, барин, кто нужон, старшой али молодой? – сдернув с головы картуз, угодливо спросил рабочий.

Вот вам и неоднозначность сословной системы. С одной стороны, в ней нет раздражающей уравниловки, когда выпускник ПТУ, как гражданин, считает себя ровней заслуженному профессору. С другой стороны, лично мне неприятно смотреть на то, как взрослый, наверняка уважаемый за умения и трудолюбие мастер должен пресмыкаться перед сопливым пацаном в погонах. Ко всему этому мне еще придется долго приспосабливаться, потому что никаких революционных устремлений я в себе не чувствовал.

– Наверное, молодой, – сказал я, стараясь говорить как можно мягче.

– Вроде был в конторке. А старшой завсегда сидит в своем кабинете. – Свою информацию рабочий сопроводил сначала тычком в правую дальнюю часть ангара, а затем в левый его угол.

– Благодарю, – уважительно кивнул я и направился в сторону упомянутой конторки.

Это оказалось небольшое помещение с окном у самого потолка. Под падающим из окна потоком света находился практически современного вида кульман, которого мне, увы, тоже не переизобрести.

За кульманом, занятый черчением чего-то там важного, стоял молодой человек в мундире железнодорожного служителя. Кроме скудно подсвеченного участка в захламленном рулонами бумаги, какими-то инструментами и даже большими деталями помещении царил полумрак. Так что когда я откашлялся, молодой инженер секунд десять пытался рассмотреть меня сквозь свои очки. А вот когда рассмотрел, проявил излишне бурную реакцию.

– Что?! Зачем?! – побледнев, выдавил он из себя и отошел к стене. А в финале своей короткой речи страдальчески выдохнул: – За что?!

Я решил ответить на все вопросы сразу, а не на каждый в отдельности: