Книга магов - Владимир Рохмистров

Величие человека, следовательно, заключается в искусстве быть творцом своей новой жизни. Можно ведь подняться до звезд и ангелов либо, наоборот, опуститься до звериного состояния. Именно в этом Пико делла Мирандола видит прославляемое им «высшее и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем пожелает, и быть тем, чем хочет».

Развивая идеи Фичино, Пико оставался во многом самобытен, оригинален. Благодаря ему к традициям магии и герметизма начали также относить каббалу, оказавшую самое значительное воздействие на умонастроения той эпохи. Он также активно использовал в новых философских программах как ряд положений Аристотеля, так и многие элементы схоластики.

Вклад Пико делла Мирандолы в развитие тайных наук невозможно переоценить. Именно он первым открыто сформулировал новый для Европы статус человека-мага, влияющего на мир и на свою судьбу с помощью сокровенного знания. Таким образом, возникла философская магия Возрождения.

С точки зрения мистика, посвященного в суть еврейского языка и тайн каббалы, магические формулы, существовавшие до эпохи Ренессанса, представлялись не только нечистыми, но и невежественно-варварскими. Именно такого рода сочинения и имел в виду Пико, говоря, что практическая каббала не имеет ничего общего с нечистыми магиями, выступающими под именами Соломона, Моисея, Еноха или Адама, – в них дурные маги вызывали демонов. Он предлагал заместить их практической каббалой – стоящей, по его мнению, в одном ряду с неоплатонической. Эти две дисциплины и составили арсенал возрожденческого мага.

Каббала и герметическая наука подтверждали друг друга в ключевом для обоих учений вопросе – о творении Словом. Тайны Гермеса Трисмегиста суть символы Слова, или Логоса. В трактате «Поймандр» акт творения осуществляет именно исходящий из Ума Сын Божий. Как повествует «Книга Бытия», Бог, чтобы создать тварный мир, сказал. А поскольку Ветхий Завет сохранен на древнееврейском языке, то для каббалиста слова и буквы этого языка превратились в объект бесконечных мистических медитаций; для адепта же практической каббалы они обладали подлинным могуществом творения.

Возможно, Лактанций еще более помог закрепить союз между герметизмом, каббалой и христианством, когда, процитировав из псалма: «Словом Божиим были сотворены небеса» (Пс 135: 5) и из евангелиста Иоанна: «В начале было Слово», – добавил, что то же утверждают и язычники: «Ведь Трисмегист, который тем или иным образом доискался почти до всякой истины, часто говорил о превосходстве и величии Слова». Он признавал, что «существует невыразимая и священная речь, выходящая за границы человеческого разумения» (Лактанций. «Божественные установления». Кн. IV, 9).

Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола не только «оправдали» оккультные науки и магию, но еще и предложили считать их необходимой составляющей всякого истинного познания. Однако Пико, да и сам Фичино, несмотря на явную причастность последнего к магическим действиям, разрабатывали эти вопросы по преимуществу с чисто теоретической стороны. Но был в эпоху Возрождения и еще один известный ученый, который внес свой немалый вклад в практику оккультных наук, – Генрих Корнелий Агриппа из Неттесгейма.

Генрих Агриппа, немецкий мистик, неоплатоник, врач и философ, крупнейший теоретик оккультизма, родился 14 сентября 1486 г. в Неттесгейме, деревне к северу от Кёльна.

Двадцатилетним юношей он отправился в Париж, где основал Общество для изучения тайных наук. Затем читал лекции в городе Доле, но вскоре был изгнан по обвинению в ереси и эмигрировал в Англию. Уже в эти годы он занялся каббалой и увлекся магией. Будучи человеком решительным и склонным к авантюрам, возвратившись в Германию, Агриппа поступил в войско императора Максимилиана I. Ему пришлось служить в Италии, но он и там не прекращал научной деятельности. Следует отметить, что во время пребывания на военной службе Агриппа за храбрость был посвящен в рыцари прямо на поле битвы.

В 1510 г. он написал трехтомное сочинение «О тайной философии», в 1524-м стал лейб-медиком матери Франциска I в Лионе, а в 1527-м опубликовал в Кёльне памфлет «О тщете наук», за что подвергся преследованиям, бежал во Францию, где попал в тюрьму. Освободившись с помощью друзей, некоторое время состоял личным врачом короля Франциска I.

В 1528 г. Агриппа стал историографом Маргариты Австрийской, наместницы Нидерландов, читал лекции в разных городах Европы, высмеивал церковных схоластов и всюду подвергался преследованиям церкви. Его сочинения были внесены в индекс запрещенных книг, а трактат «О тщете наук» приговорен к публичному сожжению.

В 1533 г. он, наконец, издал свое самое знаменитое сочинение – «О тайной (сокровенной) философии».

Умер ученый 18 февраля 1535 г. в Гренобле.

Потомство оклеветало Агриппу. Из всех его сочинений оно запомнило лишь одно – трактат «О сокровенной философии», которому он сам не придавал большого значения. Народная молва сделала из Агриппы чернокнижника, мага, и связала с его именем множество фантастических легенд, одна другой нелепей. Ученые, изучая знаменательную эпоху немецкого Возрождения, как-то сторонятся Агриппы, так как он не принадлежал непосредственно ни к одному из кружков гуманистов. Его образ до сих пор не получил надлежащей оценки, и до сих пор он не занял в истории просвещения того места, на какое имеет право.

Надо сознаться, что сам Агриппа не совсем неповинен в таком к себе отношении. Конец XV и начало XVI века разделили людей, особенно население Германии, резко на два круга: проповедников нового, сторонников Эразма и Рейхлина, «гуманистов», и защитников старого, «темных людей», «обскурантов». Агриппа не сумел или не захотел определенно выбрать свое место в одном из двух лагерей. Многими чертами своего характера и своей деятельности он примыкал к гуманистам. Свои профессорские чтения он начал с толкования одного сочинения Рейхлина. С Эразмом он был в переписке и отзывался о нем с величайшим почтением. Всю жизнь он боролся с монахами, естественными защитниками всякого обскурантизма, и не раз подвергался преследованиям с их стороны. При всем том Агриппа был хорошо и разносторонне образован, прекрасно знал древних, легко и правильно писал по-латыни. Но много было в Агриппе и «от старого». Он никогда не мог освободиться от чисто схоластической манеры излагать свои мысли. Он как-то чуждался тех тем, которые привлекали особое внимание гуманистов. Предметом его первого большого сочинения была магия. Само по себе это еще не могло восстановить против Агриппы сторонников нового; в силу магии верили многие образованнейшие умы того времени: Пико делла Мирандола написал сочинение, доказывающее существование ведьм, Гемистос Плето изъяснял природу демонов и т. д. Но трактат Агриппы был весь основан на старых сочинениях такого рода, не был свободным исследованием магических явлений, но был переполнен изложением традиционных мнений. Второе большое сочинение Агриппы трактовало о недостоверности познания, тогда как гуманисты выше всего ставили именно просвещение и науку. В жизни Агриппа, замкнутый и суровый, держался особняком и не хотел признавать над собой никаких авторитетов. Он писал к Эразму как равный равному и требовал к себе отношения как к учителю (magister), а гуманисты не считали его притязания обоснованными. Все это отделяло, обособляло его от «новых людей».