Трое - Кен Фоллетт

– Мне, пожалуйста, – ответил он. – При любой возможности сразу звони, используй шифр. Если до меня не дозвонишься, свяжись с любым посольством и передай сообщение через них – я попытаюсь до тебя добраться. В самом крайнем случае шли шифровки с дипломатической почтой.

Дикштейн безучастно кивнул: это были стандартные процедуры. Борг посмотрел на него пристально, пытаясь проследить за ходом его мыслей. Что он сейчас чувствует? Уже придумал, как все провернуть? А может, попытается ради проформы, а потом заявит: мол, нет никакой возможности? И верит ли он в то, что бомба действительно нужна Израилю?

– Я так понимаю, есть какие-то сроки? – уточнил Дикштейн.

– Да, но нам они неизвестны. – Борг принялся выковыривать лук из остатков салата. – Надо опередить египтян; значит, уран должен попасть к нам на переработку до того, как они запустят свой реактор. Ну а дальше все будет зависеть только от химических реакций – ни одна сторона не сможет ускорить субатомные частицы. Кто первый начал, тот первый и придет к финишу.

– Необходим агент в Каттаре, – сказал Дикштейн.

– Я работаю над этим.

– И надежный человек в Каире.

– Ты что, пытаешься выкачать из меня информацию? – сердито спросил Борг; он вовсе не об этом хотел поговорить.

– Просто думаю вслух.

Воцарилось молчание. Борг разминал вилкой лук. Наконец он сказал:

– Я поставил перед тобой задачу, но все решения принимаешь ты сам.

– Да уж… – Дикштейн поднялся. – Пожалуй, пойду лягу.

– Ты уже придумал, с чего начнешь?

– Да, – ответил Дикштейн. – Спокойной ночи.

Нат Дикштейн так и не смог привыкнуть к жизни тайного агента. Больше всего угнетала постоянная необходимость лгать, скрываться, носить маску, тайком красться за людьми, предъявлять фальшивые документы. Он вечно опасался, что его раскроют. Даже посреди бела дня Нату грезились жуткие кошмары: с криком «Попался, шпион!» полицейские волокли его в тюрьму и там ломали ему ногу.

Вот и теперь на душе было неспокойно. Дикштейн сидел у входа в Управление по ядерным гарантиям Евратома в Люксембурге, запоминая лица сотрудников, спешащих на работу. Ему предстояла встреча с пресс-секретарем организации Пфаффером, но он нарочно пришел пораньше с целью высмотреть слабое звено. Недостаток этого плана заключался в том, что персонал тоже мог запомнить его в лицо, однако времени для таких тонкостей уже не оставалось.

Пфаффер оказался неопрятным молодым человеком с потрепанным портфелем коричневой кожи. Он проводил Дикштейна в такой же неопрятный кабинет и предложил кофе. Разговор велся на французском: Дикштейн аккредитовался в парижском филиале малоизвестного журнала «Сайенс интернешнл». Пфафферу он по секрету признался, что хочет получить работу в «Сайентифик американ».

– О чем конкретно вы пишете в данный момент? – спросил Пфаффер.

– Статья называется «Пропавший без вести». Дело в том, что в Штатах постоянно пропадает радиоактивное топливо. Говорят, будто здесь, в Европе, разработана международная система контроля за перемещением подобных веществ.

– Верно, – ответил Пфаффер. – Страны-участницы передают Евратому контроль над расщепляемым материалом. У нас есть полный список всех гражданских предприятий, в которых хранится сырье – начиная от рудников, обогатительных фабрик, заводов по производству топлива, складов, ядерных реакторов и заканчивая перерабатывающими заводами.

– Гражданских?

– Военные находятся вне нашей сферы влияния.

– Продолжайте, пожалуйста. – Дикштейн облегченно вздохнул про себя: Пфаффер разговорился раньше, чем осознал полную неосведомленность собеседника в данных вопросах.

– Возьмем, например, завод, изготавливающий топливные блоки из обычного желтого кека. Поступающее к ним сырье взвешивают и проверяют инспекторы из Евратома. Полученные данные вносят в компьютер и сверяют с информацией, указанной в пункте отправки – в нашем случае это урановый рудник. Если по факту обнаружится разница, мы сразу же узнаем.

Перед отгрузкой с завода также производят количественные и качественные замеры топлива. В свою очередь, эти цифры будут сверять с данными, зафиксированными на АЭС, использующей топливо. Кроме того, ведется строгий учет всех отходов; процесс контроля и двойной проверки распространяется и на их ликвидацию. И наконец, минимум дважды в год на заводах производится инвентаризация.

– Понятно. – Дикштейн был одновременно впечатлен и обескуражен. Конечно, Пфаффер преувеличил безупречность работы системы, но даже если они выполняют хотя бы половину всех этих проверок, то незаметно похитить сотню тонн руды не удастся никак – недостача сразу отобразится в компьютере.

Для поддержания разговора он спросил:

– Значит, с помощью вашего компьютера можно в любой момент отследить местонахождение каждой урановой пылинки в Европе?

– В пределах стран-участниц – Франции, Германии, Италии, Бельгии, Нидерландов и Люксембурга. И не только урана – всех радиоактивных материалов.

– А детали перевозки?

– Все должно быть согласовано с нами.

Дикштейн закрыл блокнот.

– Что ж, по-моему, достаточно надежно. А можно увидеть систему в действии?

– Это уже не к нам. Вам нужно обратиться в управление по атомной энергетике любой страны и подать запрос на посещение. На некоторых объектах проводятся экскурсии.

– А вы не могли бы дать мне список телефонов?

– Конечно. – Пфаффер встал и открыл шкаф с документами.

Итак, Дикштейн разрешил одну проблему, чтобы тут же столкнуться с другой. Требовалось выяснить, где хранится информация о запасах радиоактивных материалов. Ответ был найден: в компьютерной базе данных Евратома. Однако все эти запасы подвергались жесткому мониторингу, поэтому кража представлялась практически невозможной. Сидя в захламленном кабинетике и наблюдая за тем, как чопорный господин Пфаффер роется в старых пресс-релизах, Дикштейн подумал: «Если б ты только знал, что у меня на уме, тебя бы удар хватил, бюрократишка». Он подавил ухмылку и немного воспрял духом.

Пфаффер протянул ему копию рукописного листа. Дикштейн аккуратно сложил его и засунул в карман.

– Большое спасибо за помощь, – сказал он.

– Где вы остановились? – спросил Пфаффер.

– В «Альфе», напротив вокзала.

Пфаффер проводил его до двери.

– Надеюсь, что вам понравится в Люксембурге.

– Несомненно, – ответил Дикштейн и пожал ему руку.

Этот прием запоминания Дикштейн освоил еще ребенком в затхлой комнатушке над булочной, пытаясь различить странные закорючки иврита. Хитрость заключалась в том, чтобы выделить одну уникальную черту и запомнить ее, игнорируя все остальное. Именно эту мнемотехнику Дикштейн использовал сейчас, запоминая лица сотрудников Евратома.