Патологии - Захар Прилепин

Первый раз она ощенилась зимой, мне в ту пору, было, думаю, лет пять. Отец мне о судьбе дэзиного потомства ничего не сказал, но тетя Аня проболталась: «Дэзи-то ваша щеночков принесла, а они уже все мёртвые».

Как выяснилось, наша собачка разродилась на заброшенной, полуразваленной даче, неподалёку от дома.

Стояли холода, я сидел дома; отец, подняв воротник, и, куря на ходу, возвращался, когда уже было темно, но я видел в окно его широкоплечую фигуру, его чёрную шубу, его шапку, над которой вился и тут же рассеивался дымок.

В этот тридцатиградусный мороз наша Дэзи породила несколько щеняток, которые через полчаса замерзли, - она была юной и бестолковой собакой, и, кроме того, наверное, постеснялась рожать перед нами, вблизи нас - двоих мужчин.

Уже замерзших, она перетаскала щенков на крыльцо нашего дома. Я узнал об этом от тети Ани, и сам их, заиндевелых, скукоженных, со слипшимися глазками, к счастью, не видел.

Узнав о гибели щенков, я ужаснулся, в том числе и тому, что у Дэзи больше не будет детишек, но отец успокоил меня. Сказал, что будет и много.

Странно, но меня совершенно не беспокоил вопрос, откуда они возьмутся. То есть, я знал, что их родит Дэзи, но по какой причине и вследствие чего она размножается, меня совершенно не волновало.

Ещё раз Дэзи родила, видимо, когда отец в предчувствие очередного запоя отвёз меня к деду Сергею. Куда делись щенки, не знаю. Отец бы их топить не стал точно. Может, дядя Павел утопил, он был большой живодёр.

Несколько раз Дэзи убегала. Она пропадала по несколько дней и всегда возвращалась.

Но однажды ее не было полтора месяца. Пока она отсутствовала, я не плакал, но каждое утро выходил к ее конуре. Тетя Аня сказала, что Дэзи видели на правобережной стороне города, «кобели за ней увиваются», добавила тетя Аня, и меня это покоробило.

Не знаю, как Дэзи перебиралась через мост: по нему со страшным шумом непрерывно шли трамваи, автобусы и авто, - я никогда не видел, чтобы по мосту бегали собаки. Может быть, она перебиралась по мосту ночью?

Как бы то ни было, она вернулась. У неё была течка.

Мне пришлось оценить степень известности Дэзи в собачьей среде, вернее среди беспризорных кобелей, проживающих на территории Святого Спаса. Наверное, наша длинношерстая вислоухая сучечка произвела фурор, появившись в «большом городе», - так мы называли правобережье Святого Спаса, где в отличие от наших тихих районов были дома-высотки, цирк, стадион и так далее.

Как-то утром, выйдя из дома (по утрам я писал с крыльца - «удобства» у нас были во дворе, идти к ним мне было лень), я обнаружил на улице свору разномастных, как партизаны, собак. Они нерешительно толпились за забором, иные даже вставали на задние лапы, положив лапы на поперечную рейку, скрепляющую колья забора. Они могли бы пролезть в щели, забор был весьма условным, но своим животным чутьем кобели, видимо, понимали, что это чужая территория и делать во дворе им нечего.

Дези задумчиво смотрела на гостей.

Босиком, ёжась от холода, в трусиках и в маечке, я спустился с крыльца, испуганно косясь на собак, и одновременно выискивая на земле камушек побольше. Площадка у крыльца была уложена щебнем, и я решил использовать его.

До забора корявые кругляши щебенки едва долетали, но на кобелей это подействовало, отшатнувшись от забора, они незлобно полаяли для приличия и убежали за угол дома. Дэзи, как мне показалось, равнодушно проводила их взглядом.

- Ах, ты моя псинка! - сказал я, и, немного поразмыслив, как был, босыми ножками, ступая на цыпочки, добежал до конуры.

- Они тебя обижают? - спросил я, и, не дожидаясь ответа, прижал Дэзи к себе. Вообще такие нежности мне были не свойственны, но тут я что-то расчувствовался.

- Егор, малыш! Ну, ты что, мой родной? - позвал меня вышедший из дома отец.

Я вытер ноги о половик и вернулся в кровать. Но отчего-то мне было неспокойно, и быстренько одевшись, я вновь побежал на улицу. Дэзи в конуре не было.

Загрузив в карманы курточки щебень, я пошёл спасать мою собаку.

Дойдя до угла дома, я решил, что вооружился плохо, вернулся к забору и вытащил подломанный колик.

За углом нашего дома проходила полупроселочная серая дорога, поросшая кустами. Чуть дальше она срасталась с асфальтовой, видневшейся за деревьями. Дэзи стояла посредине дороги, ее крыл крупный кобель. Кобель делал свое дело угрюмо и сосредоточенно. Дэзи, повернув голову, смотрела на меня; ее безропотный взгляд и мой, ошеломлённый, встретились.

«Как она может позволить так с собой поступать?» - подумал я, открыв рот от возмущения.

- Ах ты, гадина! - сказал я вслух, едва не заплакав.

Я размахнулся и кинул в спаривающихся собак камнем. Они дернулись, но не перестали совокупляться.

- Ах ты, гадина! - ещё раз повторил я.

- Блядь! - с остервенением выкрикнул я мало знакомоё мне слово, и, перехватив колик побежал к Дэзи и к ее смурному, конвульсивно двигающемуся товарищу.

Собаки с трудом отделились друг от друга. Кобель, не оборачиваясь, побежал по дороге, словно по делу, Дэзи осталась стоять, по-прежнему равнодушно глядя на меня. Не добежав до собаки несколько шагов, я остановился. Ударить ее коликом мне было страшно, но обида за то, что она так себя ведет, так вот может делать, раздирала моё детское сердце.

Путаясь в ткани и швах, я достал из курточки щебень и, замахнувшись, бросил в свою собаку. Дэзи взвилась вверх, неестественно изогнулась и увернулась-таки от камня. Чертыхнувшись, она встала на четыре лапы и недоуменно посмотрела на меня, всё ещё не решаясь убежать.

- Ну что за гадина! - крикнул я уже для нее лично, будто взывая к ее совести, и запустил в Дэзи ещё один камень.

Она отбежала, посекундно оглядываясь на меня. Это меня ещё больше разозлило. Мне хотелось ее немедленного раскаянья, мне хотелось, чтобы Дэзи кинулась ко мне подлизываться, подметая грешным хвостом землю, а она - натворила и наутёк.

Я сунулся в карман, не обнаружил там больше щебёнки, и побежал за собакой с пустыми руками, выискивая не земле, что бросить в нее. Я подбирал полусырые комья, и, спотыкаясь, метил в Дэзи.

Она отбегала от меня, сохраняя расстояние детского броска, - отбегала как от хозяина, - не очень торопясь.

Я гнал ее до стен старых складов, находившихся неподалёку от нашего дома. У стен росли когтистые, кривые кусты. Она прошмыгнула в гущу; царапаясь и корябаясь, я стал пробираться за ней, видя, как терпеливо она ожидает меня. Подобравшись к Дэзи, я обнаружил в ее глазах уже не безропотность или удивление, а отчаянье, граничащее с раздражением. Я попытался схватить ее за холку, и тут Дэзи зарычала на меня. Я увидел вблизи мелкий ряд ее зубов, острых и белых и убрал руку.

- Ах, ты! - ещё раз сказал я, кажется, уже понимая, что лишился своей собаки.