Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган - Артем Шейнин

Почему те же офицеры на все эти забавы сержантские сквозь пальцы смотрели?

Почему я за три месяца своего взводного толком в лицо не успел запомнить, так «часто» он со взводом занимался?

Помню только, что лицо совсем мальчишеское было, даже не брился еще, по-моему.

Хотя про него как раз мне все понятно – он-то в Афгане еще не был.

И уже знал, что скоро там окажется. Это я понял спустя несколько месяцев, возвращаясь из госпиталя в свою часть, в Гардез.

Увидел его в Кабуле на пересылке: – еще в парадке, значит, только прибыл…

Ну ладно, он. Не до нас ему уже было – на свою войну он готовился. И сам не знал, вернется ли. Куда уж там про нас думать. (Кстати, так и не знаю, вернулся ли… Очень надеюсь на это…)

Но другие-то? Ведь боевые были мужики – у ротного «Красная звезда», у командира второго взвода – тоже. У замкомроты «За отвагу».

Они-то что?

Зачем столько времени потеряли мы на всякую херню под «Гуляку»?!

И кто знает – может, и не хватило кому-то из пацанов наших чего-то, чему он в это время не научился.

Не хватило, чтобы добежать, доползти, укрыться, увидеть или попасть…

Нет у меня ответа, нету…

И не найду уже – не спросишь теперь у пацанов-то…

Но вот «Гуляку» я с тех пор разлюбил…

Как-то не «веселится» мне под нее теперь.

А тогда, в мае 84-го, бедняга Тихон, ни в чем на самом деле не виноватый, этим «Гулякой» подпортил себе репутацию. Мы-то бегаем, а он сидит, музицирует…

Может быть, и из-за этого то же родился позже слух, что, мол, Тихон в Афган не попал. Вроде, как дед у него генерал оказался, отмазал внучка, и тот так до дембеля где-то на аккордеоне и наяривал.

Ну, у нас еще таких несколько в роте было, за кого «словечко молвили».

Так что и не удивились мы вовсе…

Тогда ж все, кто мог своего сына от Афгана отмазать, – отмазывали…

Да и не только тогда.

И не судья я им. Будь у моей мамы возможность – и она, думаю, не задумываясь, меня в Афган не пустила.

Слава богу, что не было…

Послесловие

В прошлом году, на 2 августа, подходит к нашей толпе из 56-й ДШБ какой-то мужик. На вид вроде постарше нас.

Глаза такие…

Тяжелые глаза…

Берет, тельник под белой рубашкой, на рубашке – медаль ЗБЗ…

– Парни, сДжелалабада есть кто?

– Да мы гардезские все… А какие годы?

– 1984 – 86, весна…

– О-па, а где в учебке был?

– Фергана, шестая рота…

– Да ну? Мы то же…

Мы с Пахомом начинаем приглядываться, и вдруг возникает какое-то смутное предположение….

Но он нас опередил.

– Помните, я на аккордеоне еще играл?

– ТИХОН?!!

– Ну да, я…

– ОБАЛДЕТЬ…

Обнялись, расцеловались, и первый вопрос:

– А помнишь «Гуляку»? Помнишь, как мы бегали…

– Да, блин, забудешь такое. Думал, вы меня глазами в пыль сотрете…

– Ну и как, че ты с аккордеоном-то дальше?

– Нету больше аккордеона. Подорвались мы с ним на боевых…

Так и сказал: «мы с ним». Как про товарища. Как про вчера… Вот так, спустя больше двадцати лет, узнали мы о судьбе нашего «Гуляки»…

… Июнь. Жара. Мы уже отпрыгали положенные три прыжка с парашютом, и теперь только тактика, тактика, тактика.

Каждое утро выходим за город и до одури бегаем или ползаем по поросшему жесткими колючками громадному полю…

В обед – пешком назад в часть.

Усталые, исцарапанные, потные, пыльные…

Какой же тяжелый мой пулемет ПК, какой же неудобный…

Это на тактике в поле у меня преимущество – с ПК не надо ползать по-пластунски, только на боку да еще опираясь на пулемет.

А парни-то со своими автоматиками да РПК на пузе все занятие проползали.

Зато теперь все тащат «пушинки» АКС, а мне ПК отбил уже все ноги.

Грустно смотрю вниз на свои ботинки – эту пыль теперь, похоже, никогда не отчистить…

Входим на территорию полка…

И вдруг «Синяя птица»:

В плотном, знойном ферганском воздухе словно повеяло ветерком.

Ветерком откуда-то из той жизни, которая была еще так недавно и которой, кажется, никогда больше не будет.

А будет только бритва «улыбка» по утрам – фирменный прикол ВДВ, когда недобритые неумелой рукой волосинки под носом зажимают пружинистой шпилькой от парашютного прибора и выдергивают. Ты дергаешься от боли, но вроде как «улыбаешься».

Или пресловутое «Закончить прием пищи, выходи строиться!» – а мы только успели зайти в столовую и разложить в миски воду с капустой…

Или «крокодильчик» перед отбоем.

Все эти маленькие радости армейской жизни, благодаря которым, видимо, из нас и предполагается вырастить грозу и гордость Вооруженных сил.

Они сейчас – реальность.

Все, что было до этого, кажется сном. Да и было ли оно?

Было ли такое, что и для нас звучали эти песни?

О чем подумали, кого вспомнили в этот момент идущие рядом пацаны?

Не знаю. И никогда не узнаю – каждый прячет это глубоко в себе, внутри.

Там, куда не добраться на утреннем осмотре ни Рыбе, ни Бобру, ни Путе.

Наши сержанты могут только отобрать и порвать письма из дома, найденные в карманах.

Последнюю ниточку, связывающую нас с «той» жизнью.

Хотя нет уже никакой «той» жизни, есть только эта, где ты – «тело»…