Последняя страсть Клеопатры - Наталья Павлищева

С трудом оторвав взгляд от пиршественного стола, Квинт перевел его на царицу, синие глаза которой смотрели чуть насмешливо.

– Приветствую тебя, царица Египта, от имени бога Нового Диониса.

Торжественности тона, которым произнес эти слова взявший себя в руки Квинт, мог бы позавидовать любой глашатай, объявляющий о появлении божества. Клеопатра подыграла:

– Приветствую в твоем лице, Квинт Деллий, божественного Марка Антония, Нового Диониса.

Перед словами «Нового Диониса» она намеренно сделала паузу всего лишь на мгновение, которое заставило Квинта уже начать открывать рот, чтобы возразить по поводу всего лишь «божественного». Хитрая Клеопатра одновременно подчеркнула и свое признание Марка Антония богом, и понимание нелепости такого обожествления. Хотя чем страстный любитель попоек Марк Антоний не Дионис (или Вакх, как иногда называли бога греки)?

– А также приветствую тебя самого. Если сообщение, присланное Дионисом, не столь срочно, чтобы прерывать пир, приглашаю тебя сначала присоединиться к нам.

Квинт осторожно сглотнул слюну, потому что за время плавания от Тарса он не ел ничего, кроме солонины и овощей, и не пил нормального вина, а на столе стояло столько всякой всячины, вокруг витали умопомрачительные запахи и помимо запахов цветов и благовоний… Он важно кивнул:

– Послание терпит. Благодарю за приглашение.

А его уже устраивали, подносили большой кубок, наливали вина, подвигали мясо…

Клеопатра предложила выпить за нового бога Диониса, который знает толк в застольях. Вино потекло рекой, и довольно скоро Деллий уже плохо понимал, что именно говорит и делает. Он обнимал какую-то служанку, хохотал и объяснял соседу, не понимавшему по-латыни ни слова, что лучше римлян людей нет, а греки дерьмо, но Антоний их научит жить. Сосед кивал, явно соглашаясь, и в свою очередь убеждал Квинта, что римляне глупцы, потому что предпочитают войны пирам.

К окончанию пира Клеопатра уже знала, зачем прибыл Квинт Деллий.

Антоний задумал поход на парфян, то есть продолжение того, что не успел сделать Цезарь. Но для любого похода нужны деньги. Ему уже немало дали соседи, но это несопоставимо с тем, что мог дать Египет. Однако как взять у самой сильной страны Востока ее богатства или хотя бы их часть?

Антоний решил поставить царицу в тупик, вызывая ее в Тарс, что в Киликии, где находился сам. Это действительно была ловушка. Приезжать подобно остальным правителям, чтобы преклонить колени перед новым властителем Востока, означало признать подчинение Египта пусть не Риму, но самому Антонию. Для гордой царицы это неприемлемо.

На это и рассчитано. В Эфесе Антоний встретился с Арсиноей и получил обещание, что как только Клеопатра откажется подчиниться, последует карательный поход на Египет под девизом восстановления справедливости. Предлога нашлось два: можно предложить Клеопатре брак между Арсиноей и Цезарионом, это вполне приемлемый вариант, превращавший Цезариона в фараона, а Арсиною в царицу и устранявший Клеопатру совсем. Конечно, сын Клеопатры много моложе, но когда это в Египте с таким считались? Если Клеопатра не согласится на такой брак, то Арсиною просто выдавали замуж за очередного самозванца, приводили на трон, Клеопатру и ее сына в таком случае ожидала участь Птолемея XIV.

Честно говоря, Антонию было жаль обаятельную царицу, которая ему нравилась и раньше, но власть есть власть. Что ему обещала взамен Арсиноя? Да все, что угодно. Ради получения царственного урея она готова отдать половину Египта. Лучше иметь всего лишь вторую половину и нежиться в Александрии, чем скромно жить в храме Артемиды в Эфесе. Сестру, запершую ее в этом храме, Арсиноя ненавидела. Впрочем, взаимно.

Квинт Деллий спал, растянувшись во весь рост, на ложе, рабыни, половину ночи ублажавшие господина, тихонько хихикали, слушая его богатырский храп. Все, что выболтал этот пьяный глупец, Протарх уже давно записал, сам римлянин быстро выдохся, потому что после долгого воздержания сильно напился и обессилел.

А Клеопатре было не до сна. Все, что удалось узнать у пьяного Квинта Деллия, было неприятным. Конечно, следовало ожидать, что Рим не оставит Египет в покое, но царица чувствовала себя загнанной в ловушку. Антоний уже присылал вызов ей, как и остальным правителям Востока. Тогда царица сделала вид, что ничего не получала, гонца пришлось пустить рыбам на корм, чтобы не болтал лишнего. Но Квинта Деллия никуда не денешь, к тому же Клеопатра понимала, что дальше играть с огнем опасно, можно жестоко обжечься.

Несмотря на ранний час, она прогуливалась по саду, теребя в прекрасных руках сорванную веточку. Протарх шел на шаг позади. Он только что пересказал царице все, что рабыни услышали от Квинта, и теперь ждал, что она ответит. Ехать нельзя, потому что это признание своей подчиненности, и не ехать тоже. Даже если Пшерени прав и Арсиною уничтожат его люди, то Антоний найдет повод вторгнуться в Египет.

– Я поеду.

Протарх не стал переспрашивать, в голосе Клеопатры прозвучало что-то такое, что подсказало ему: не унижаться едет царица, она что-то придумала. Так и есть, глаза заблестели лукавством. Губы Протарха чуть тронула улыбка:

– Ты что-то придумала, Божественная?

– Да! Он бог Новый Дионис? Кто же мешает мне явиться в виде богини Афродиты в гости к богу Дионису?

– А?..

Протарх не все понял, хотя уже почувствовал, что женская хитрость может принести свои плоды.

Клеопатра знаком пригласила присесть.

– Я знакома с Марком Антонием и знаю, чем завоевать его расположение. Он честолюбив? Мы польстим Божественному. Он любит пиры? Нам ли не суметь таковые организовать? Он любит женщин?..

Протарх покосился на Клеопатру, неужели царица сама решится ублажать Антония? Та усмехнулась в ответ на осторожный вопрос:

– Ну почему же ублажать? Очаровать, влюбить, чтобы потерял голову. Тот, кто влюблен, не станет разорять мои земли. Марк Антоний пытался за мной ухаживать еще в Риме, если бы не Цезарь, могло получиться.

Щадя чувства Протарха, она не стала говорить, что Антоний по-мужски привлекателен, классически красив и силен, недаром гордится своим происхождением от сына Геракла – Антона. Но сейчас перед Клеопатрой вопрос стоял жестко – жить или не жить, а потому она готова была соблазнять кого угодно, даже ненавистного евнуха Пофина, воспитателя ее первого мужа-брата Птолемея XIII. Но лучше уж Марка Антония, пусть и не слишком умного, зато мужественного, чем Октавиана, который, по словам многих, настоящий слизняк, слабый телом и без конца болеющий.

– Что делать с Квинтом?

– Ничего. Пусть проспится и сам объявит мне волю Антония.

– Готовить корабли к отплытию?

– Ни в коем случае!

– Но немного погодя сменится ветер и станет невозможно выйти в море.

– Куда нам торопиться? Нет, сначала мы покажем Квинту Деллию, что такое александрийское гостеприимство. Постарайся, чтобы он не смог ничего мне сообщить несколько дней. Потом будет поздно, и Марку Антонию придется ждать меня в Тарсе.