Война Искры: Равника - Грег Вайсман

«И все же Джейс прав. Реклама нам совсем ни к чему. Если уж хоть один шанс – за то, что дракон не знает, где мы, этим шансом нужно воспользоваться по полной программе. Мы до него доберемся. Мы этому Боласу еще покажем».

«Не будь эти муравьи так оскорбительно глупы, я бы, пожалуй, счел их забавными. Неужто Налаар и Белерен с дружками в самом деле думают, будто сумеют укрыться от Никола Боласа?»

Ну нет, прибытие каждого из мироходцев дракон чуял в тот же миг, как тот появлялся на Равнике! Как им могло не прийти в голову, что Боласу известен каждый ход, каждый шаг, сделанный «неодолимой Стражей»? Воистину, эти, так сказать, герои куда наивнее, чем он думал.

В эту минуту Белерен, Джура, Тефери и эта женщина, Лавиния из Азориусов, находились внизу, на площади, во власти вопиюще несуразного заблуждения, будто ничтожные чары невидимости способны укрыть их от разума Древнего Дракона. Их появление без труда заметил бы даже этот слабак, его братец, Уджин! И вот так они думали одурачить его, Боласа? Хм…

Ну, а что там их союзники? Златогривый, Налаар, Баллард и Карн по-прежнему пребывали в стенах представительства. Отворение портала Межмирового Моста пережили все четверо, и это стоило признать небольшим чудом. Однако оно будет последним из чудес, которые им суждено сегодня увидеть.

Весс, разумеется, ждала на позиции. В полной готовности выполнить повеление господина, дабы спасти собственную шкуру, покрытую вязью загадочных татуировок. Второй слуга, Баан, охранял Бессмертное Солнце.

Болас расширил охват, потянулся мыслями вдаль. Кто еще из мироходцев сейчас на Равнике? Какой-то незнакомый мальчишка, едва-едва почувствовавший Искру и явственно пахнущий Гобаханом… Этот был совсем близко, как и вор по имени Фейден. Кроме них, к площади двигались бывшие, так сказать, креатуры дракона, Кайя и Зарек. До этого оба – каждый сам по себе – пытались упрочить собственную власть над гильдиями, что якобы возглавляли. Естественно, великими успехами попытки не увенчались, ведь оба были обязаны возвышением ему, Боласу, а когда оставили его службу, дракон, в свою очередь, тоже бросил их на произвол судьбы. Ну, а без его поддержки им и мясного пирога не слепить – что уж там говорить об упрочении власти! Вот и так называемый «глава гильдии» Раде тоже сидит у костра в кратере Груулов, стараясь не выпустить из рук хлипкую опору собственной власти. Этому Болас еще мог бы помочь, стоило лишь захотеть… но стоит ли? Дракон ненадолго задумался. Да, возвышение Раде тоже устроил он, но… нет. Какой в нем смысл? Теперь Раде для Боласа бесполезен.

«Разве что только в одном».

Тем временем с противоположного края города двигались на соединение со Златогривым Аджани Тамиё с Киорой, прибывшие пару минут назад. За ними, одна за другой, в ответ на призыв Маяка, явились Нарсет и Самут.

И в ту же самую секунду на территории Ракдоса появился еще один мироходец.

«Кто же? О, да. Об-Никсилис. Этот, по крайней мере, чуть интереснее прочих. Хотя “интереснее” – пожалуй, не совсем подходящее слово. Возможно, чуть менее скучен?»

За этими шли еще и еще, а сколько еще придет… И каждого Болас помнил по имени, знал все его возможности. Все сильные и слабые стороны. Все трещины в латах каждого. Все это стало его ремеслом.

Прежде, чем день подойдет к концу, на зов Маяка Нив-Миззета откликнется не одна сотня мироходцев. Это изобретение, это устройство малыш-дракон берег на самый крайний случай. Если больше ничто не поможет, Зареку следовало привести Маяк в действие, созывая к себе мироходцев со всей Мультивселенной, и те, разумеется, явятся на подмогу. Ну, а поскольку больше ничто не помогло, поскольку Болас оставил от Нив-Миззета только груду костей, Маяк в самом деле был активирован. И ни единой из этих жалких пародий на разумные существа даже в голову не пришло, что идея Маяка заронена в так называемый «Огненный Разум» Нив-Миззета им, Боласом!

При этой мысли Болас невольно заулыбался.

«А мироходцы идут и идут… о, возможно, придут не все, но и этих будет довольно. Вполне довольно».

Всякий, явившийся на зов Маяка, угодит в ловушку. Бессмертное Солнце не выпустит с Равники никого, отдав их на милость дракона и его хитроумных замыслов. План Боласа работал, точно прекрасно отлаженный часовой механизм. И Межмировой Мост, открытый Теззеретом с Амонхета, был первым ударом этих часов судного дня.

Тут Болас осознал, что поддается злорадному торжеству, и на миг призадумался: быть может, этакие эмоции ниже его достоинства? Однако на деле угрызений совести он не испытывал. Враги до сих пор не сумели удивить Древнего Дракона ничем. Буквально ничем. Пожалуй, хоть сколько-нибудь удивительным могло показаться одно: как скверно Стражи подготовились к этому дню. После того, как он наголову, с позором разгромил их на Амонхете, следовало бы ожидать, что в новый бой они вступят хоть с каким-нибудь планом. Хоть с самым плохоньким.

«Хоть с чем-то, похожим на план – разумеется, жалкую, безнадежную, но все же стратегию!»

Но нет, куда там… муравьи стратегии чужды. Муравьи попросту следуют своим, муравьиным инстинктам, без конца повторяют одни и те же действия, бегут раз навсегда проторенной тропкой снова, и снова, и снова – неважно, к чему это приведет.

«О да, на сей раз муравьи могут двинуться маршем на пару футов левее, а не правее, но все же пойдут вперед – пусть даже навстречу неминуемой гибели. Они же никогда ничему не учатся».

Подумав об этом, Болас даже слегка устыдился за них.

Между тем единственным мироходцем с Равники, кого он не мог отыскать, оставалась Враска. От края до края обшарив, прочесав мыслью город-мир, он убедился: на Равнике Враски нет. Должно быть, сбежала в другой мир. Что, впрочем, ничуть не удивляло, однако было немного досадно: Боласу очень хотелось примерно наказать ее за шальные порывы к бунту. Но ничего, рано ли, поздно, а он ее где-нибудь да настигнет. Со временем он переловит всех мироходцев в Мультивселенной до одного, придут они сегодня на Равнику или нет.

В конце концов, спешить ему некуда. Время есть – он ведь бессмертен. Когда-то он, Никол Болас, даже был богом, и скоро, очень скоро, станет богом опять…

«Ну, хватит. Пора и меру знать».

В конце концов, он, Джейс – Воплощение Договора. Нет, к этой власти он отнюдь не стремился. Более того, сопряженные с нею обязанности ему чаще всего не нравились. Древний сфинкс, головоломка, лабиринт, явление судебного пристава… и, наконец, этот дар, что обычно казался, скорее, проклятием. Все это было весьма непросто, но в сумме сводилось к следующему: вся магия, связующая Равнику через десять правящих ею гильдий, все токи магической силы, струящиеся под городом, нашли средоточие в нем – в особе Джейса Белерена.

Магическая мощь, подвластная Воплощению Договора, действительно была велика. Все, что бы Джейс ни объявил законом, немедленно претворялось в жизнь. С этим следовало быть осторожным – или, по крайней мере, действовать с умом. Не нарушая процедуры. Подобно судье, в вынесении вердиктов Джейс должен был держаться буквы Договора, заключенного десятью гильдиями. Попросту пожелать появления (или, кстати сказать, ликвидации) чего-либо он не мог. И раз-другой испытал это на делах незначительных – пожелав кусок трдельевого торта в глазури и тому подобное. Разумеется, никакого торта он не получил, так как о правах граждан на получение бесплатных десертов когда бы душа ни пожелала в законах не говорилось ни слова. Однако в вопросах гораздо более существенных Джейс обладал потрясающей мистической властью – согласно либо букве, либо духу закона, либо тому и другому разом.