Холера - Константин Соловьев

Расслышала волчица или нет, но взгляд у нее сделался совершенно осатаневший, немигающий. Такой лучше не попадаться, подумала Холера. Ланцетта и Кутра с удовольствием разорвут ее в клочья, едва она окажется в их власти, но третья… О, третья наверняка с удовольствием отгрызет ей пальцы, прежде чем убить. Впрочем, ничего удивительного. Сколько ей может быть? Пятнадцать? В юности у всех напитков богаче вкус, что у вина с кантареллой[12], что у ненависти. Она еще привыкнет к этому, если прежде ее не убьет собственная несдержанность. Сам Сатана не в силах посчитать, скольких ведьм несдержанность убила здесь, в Брокке, за все время его существования…

Пожалуй, пора бежать, не дожидаясь, пока еще один булыжник вышибет ей затылок. Холера торопливо оглянулась в сторону побоища, чтобы оценить картину, и удивленно присвистнула.

Поразительно, но некогда гордый владелец аутовагена, превратившегося в обезумевшую машину казни, был до сих пор еще жив. Потерявший свой роскошный шаперон, облаченный в дымящиеся лохмотья, поверх которых трепетали алым шелком лоскуты пламени, он беспомощно метался внутри своей обгоревшей клетки, не замечая ни ожогов, ни глубоких порезов, которые оставляли на его теле вмятые вовнутрь осколки.

Должно быть, он в самом деле немало талеров вложил в свой механический экипаж, подумала Холера, раз до сих пор жив. От высвобожденной ярости демонов его дымящуюся и лопающуюся шкуру хранили охранные сигилы, нанесенные со внутренней стороны кузова как раз на подобный случай. Похвальная предосторожность для дельца, привыкшего оценивать всякий риск. И, как многие предосторожности, почти бессмысленная. Выгравированные в металле и дереве символы защищали пассажиров аутовагена лишь пока сохраняли целостность начертания. Но пламя неумолимо слизывало их, нарушая сложный узор чар, отчего защита медленно таяла.

Холера не заметила того мига, когда невидимые доспехи лопнули. Заметила лишь, как мечущийся торгаш вдруг замер, не обращая внимания на пламя, пожиравшее его тело. Точно разом перестал испытывать боль и страх. Может, в последний миг жизни он увидел ад, и это зрелище испепелило его душу, превратив тело в вяло дергающийся и скверно пропеченный кусок мяса.

А потом демоны жадно набросились на него со всех сторон.

Заговоренные хищники не обрели плоти, но она им и не требовалась. Воля, поработившая их, вырвавшая их из ада и сделавшая частью материального мира, и так дала им все необходимое. Холера увидела, как из пылающих обломков кузова, торчащих вовнутрь, складываются огромные лапы. Черные узловатые лапы из железа и меди, унизанные сверкающими когтями из стеклянных осколков, пронизанные сухожилиями из раскаленной проволоки. Миг, и эти лапы впились со всех сторон в трепещущее тело. За треском пламени она не разобрала звуков, однако отчетливо расслышала последний крик, на который он оказался способен, отчаянный и краткий. И, кажется, негромкий треск сдираемой кожи.

Она бы пожелала ему легкой смерти, все-таки он, пусть и нечаянно, волей случая, спас ее от погони. Но едва ли ее пожелания могли бы облегчить его участь. В последний миг, когда она видела несчастного толстяка, демоны растягивали его освеженное содрогающееся тело внутри аутовагена в виде праздничной гирлянды, украшая пылающие стальные недра пышными бантами из его пульсирующих внутренностей.

Весьма досадная судьба, подумала Холера, наморщив нос. Ему стоило возмутиться или даже пожаловаться в городской магистрат. Возможно, он так и поступил бы, если бы как раз в этот момент демоны не вытаскивали его желудок через разодранное захлебывающееся горло.

Сатана, будь милостив к дуракам. Если бы не они, бедным ведьмам жилось бы куда как сложнее в этом большом, сложном и очень недружелюбном мире.

Холера не знала, сколько осталось бушевать демонам, но точно знала, что не хочет здесь задерживаться сверх необходимого. Сам по себе этот случай, может, и не вызовет ажиотажа в ратуше, природа демонов такова, что время от времени они вырываются из-под контроля, этим никого не удивить. Но лучше не искушать судьбу. Чем меньше любопытных глаз заметит ее вблизи от побоища, тем лучше.

Насвистывая под нос «Броккенских чертовок», Холера зашагала прочь.

В «Броккенских чертовках» было восемь куплетов, включая три, придуманных «Сучьей Баталией» и два непристойных, которые она сочинила лично. Несмотря на это, она не сбилась и не сфальшивила ни разу. Даже сумела на ходу поправить наощупь прическу и вытряхнуть из-за пазухи осколки фонарного стекла. Волчицы, бессильно клацающие зубами по другую сторону дороги, должны видеть, это не отступление и не бегство.

Но эта напускная бравада имела мало общего с истинным спокойствием. По-настоящему она смогла перевести дух лишь миновав несколько кварталов, сделав пару страховочных зигзагов и убедившись, что никто не спешит по ее следу. Только тогда ее настигли запоздалые эмоции. От нервного напряжения задрожали пальцы, а в глазах предательски защипало, словно она заглянула в выпарительную чашу с каким-то очень едким алхимическим раствором.

Ах, ёкарный бабай! В этот раз крошка Холли едва не вляпалась! Едва не расплатилась своей бедной головой за неведомые грехи покойной бабки-маркитантки, да объедят адские демоны ее сморщенные ягодицы!

Ведьмам Брокка не привыкать к неприятностям. Те из них, что сумели сохранить жизнь на первом году обучения, а уж тем паче выбраться из смертоносного болота Шабаша и попасть в ковен, как правило, имеют в прошлом больше неприятных историй, чем имеется винных бутылок в погребе у местного графа. Свою коллекцию Холера иной раз перебирала в памяти и не без содрогания.

Хрен уж там, всякое бывало. Свинцовая пуля из арбалета, расплющившаяся как-то раз о стену в полуметре от ее головы. Иголка из чистого серебра, лишь по счастливой случайности не вогнанная ей под лопатку. Парочка идиотов-либлингов, нанятых за талер фальшивой чеканки, чтоб проломить ей голову в подворотне у «Котла»… Много всяких паскудных историй было, что уж там.

Холера знала на память не один десяток смертельных ядов, но внутренне была убеждена, что и слюна фунга и выдержанная сулема и царская водка покажутся разве что дождевой водицей по сравнению с женской ненавистью, безжалостной и не знающей противоядий. Восемь сотен будущих ведьм в одном гигантском котле под названием Брокк выделяли столько ненависти, что можно было бы отравить половину мира. И иногда бывали чертовски изобретательны.

Как-то раз одна ревнивая шлюха из «Общества Цикуты» едва не выплеснула ей в лицо стакан освящённой воды. Если бы не Гаррота, счастливым образом оказавшаяся рядом, сейчас не Страшлой, а ею самой пугали бы юных ведьм, едва поступивших в Брокк… А уж сколько раз ей могли всадить стилет в бок или проломить голову кистенем и вовсе считать бесполезно, с тем же успехом можно вести счет волосам на лобке!

И все же… Холера досадливо сдула лезущие в лицо волосы. Нет смысла строить невинную девицу, когда тебя поймали ночью в сарае с маслобойкой промеж ног. Иногда неприятности в самом деле падают на голову с чистого неба, как вонючий помёт парящих над крышами гарпий, но куда чаще они хорошо знают твой адрес. И приходят не просто так.