Колыбелька из прутиков вербы - Галина Артемьева

– Какой эксперимент? – заинтересовалась Варя.

– Сейчас эсэмэску ему пошлю. Пусть подергается. Не все ж ему тут мне послания отщелкивать: «Люблю, скучаю, жди». Сейчас он получит ход конем, смотри!

Наташа быстро отстукала сообщение и показала текст Варе:

«Родной мой! Я без тебя не могу. Взяла билет в Стерлитамак. Завтра прилечу. Встречай. Лялька у мамы».

Варя засмеялась.

– Ну чё? Отправляю? Устрою ему паническую атаку? Так, чтобы не до эрекции стало, а?

– Давай, – поддержала Варя, – посмотрим, что будет.

Ответ не заставил себя долго ждать. Изменник в панике позвонил. Видимо, пальцы тряслись, не одолел эсэмэску написать.

– Зачем лететь? – полушепотом заговорил он, не называя жену по имени. – Зачем? Я же послезавтра возвращаюсь! У тебя билет на руках?

– Взяла билет, – со всхлипом проговорила обманутая жена.

– Сдай! – лаконично велел муж.

– Ты не хочешь меня видеть? А сам пишешь все время «соскучился», – закапризничала Наташа.

– Сдай! – послышался приказ.

Видимо, любимая женщина находилась неподалеку, и он не мог себе позволить пространных рассуждений.

– А я прилечу! – радостно сообщила женушка.

– У меня роуминг! Деньги слетают! Сдай билет! – возопил муж, все еще стараясь обходиться безличными оборотами, чтобы не волновать свою спутницу сексуальной жизни.

– Тогда скажи: «Натусик, пупсик, я тебя обожаю, женушка моя!» – потребовала Наташа дурашливо-капризным голоском.

– Что за ерунда!

– Ты не скучал, – всхлипнула воительница, – ты даже не можешь такую ерунду сказать! Натусик-пупсик-я-тебя-обожаю-женушка-моя. Тебе трудно, да?

– Сейчас, – ответил муж. – Я тут на переговорах, но… Сейчас.

Он явно отбегал на солидное расстояние, чтобы женщина-вамп ничего не смогла услышать.

– Натусик! Пупсик! Я тебя обожаю, женушка моя! – произнес он наконец в полный голос. – Довольна? Сдай билет. Не дури. Я скоро буду. Я тоже скучаю. Но работаю я не ради себя, а ради нас всех.

– Спасибо тебе, милый! Только не уставай слишком сильно. Ты нам нужен живой-здоровый.

– Сдай билет, Наташ, – устало попросил муж.

– Договорились. Сдам. Только ты помни: твои девочки по тебе соскучились.

– Я помню. До скорого. Целую.

– И я тебя целую, дорогой, у-му, у-му, у-му!!!

– Слышала? – обратилась Наташа к Варе, закончив разговор с предателем.

– Ага, – кивнула та.

– И чего мне жалеть?

Похоже, жалеть действительно было нечего. Оставалось только позавидовать Наташиной решительности.

– С таким оставаться, это как на вулкане жить, который вот-вот извергаться начнет. Мне уже задницу припекать станет, а я жалеть возьмусь: куда ж мне от него! С ним так тепленько! Я ж без него замерзну! – продолжила Наташа свои рассуждения.

Варя мысленно пообещала себе брать со своей гостьи пример. То есть вспоминать о ней, когда надо будет принимать жизненно важные решения.

В аэропорт Наташу, конечно же, собрался провожать Франтишек. Варя сослалась на то, что у нее с утра полно всяких неотложных дел, поэтому дома ее не будет. Дверь, уходя, можно просто захлопнуть.

– Ты уж не обижайся, но дела не ждут, – извинилась она перед гостьей.

– О чем ты говоришь! Я тебе и так незнамо как благодарна. Я добра не забываю. Глядишь, и я когда-нибудь пригожусь, – отвечала Наташа.

Они так хорошо попрощались перед сном, но когда Варя, уже облаченная в пижаму, собиралась забраться под одеяло, к ней постучалась Наташа вся в слезах:

– Я тут подумала… А вдруг у меня такая карма… Ну, программа такая: всех терять?

Она казалась не на шутку испуганной.

– Но все же живы. Чего ты? И все ты сама решаешь. Успокойся! – пыталась утешить ее Варя, – к тому же мужа ты пока не потеряла. Он же ни о чем не догадывается. И карма здесь при чем?

– Я не о муже. Мужа нет. Я решение приняла. Тут все. Дверь закрылась.

– И чего тогда?

– Я о Франтишке. Мне его жалко. За него боюсь!

– Влюбилась? – поняла Варя.

– Не знаю. Не знаю! Может быть. Просто не хочу, чтобы с ним что-то плохое случилось.

– Ничего и не случится. Завтра увидишь его. Все сделаешь по-своему. Главное, не представляй себе всякие ужасы.

Наташа утерла слезы.

– Толку от этого чуть, ты права, Варь. Просто страшно стало чего-то. А какой смысл бояться? Только хуже делается.

Она быстро успокоилась. И слезы ее были, как грибной дождик, капельки сквозь солнышко. Чмокнула подругу в щеку и ушла спать. А у Вари сон пропал. Она стала думать о судьбе, о карме, будь она неладна.

У нее тоже были причины спрашивать свою карму:

«За что ты со мной так? Что я не так сделала? Или правда душа имеет множество воплощений и в прежней жизни чего-то не то сотворила, обидела кого?»

Нет, в самом деле – что-то не то происходило последние годы в их семье. Отдельную неприятность как-то переживаешь, приходишь в себя, стараешься забыть. И даже с течением времени память услужливо стирает особо тяжкие эпизоды.

Вот сейчас Варя совсем без боли вспоминает свою несостоявшуюся свадьбу. И не только без боли, наоборот: радуется, что не связала свою жизнь на какое-то время с тем, о ком тогда мечтала. Ведь, так или иначе, на чем-то он бы прокололся. И было бы еще хуже. Больнее.

Мама так ее и утешала тогда:

– Подумай, как хорошо, что все произошло на этой стадии. А был бы ребенок! Осталась бы ты одна! Ребенок бы рос без отца! Вот ведь горе!

Варя с ней соглашалась. А потом, через сколько-то лет, стала думать иначе. Ну, был бы ребенок! И что? В чем беда? Наоборот, хорошо. Был бы самый дорогой человек, род бы продолжился. У матери и отца появились бы новые перспективы в жизни. Чем же плохо?

Странно, что и потом не получилось у нее родить детей. Хотя – что тут странного? Тут ее характер виноват. Нет в ней этой Наташиной решимости. Не умеет она действовать так, чтобы как в омут с головой. С влюбчивым ее Васенькой не сложилось. Она старалась быть осторожной, предохранялась, все по тем же причинам: какой из него отец, какая у них может быть семья? А ребеночек останется без родителя. Непорядок. Между тем многие ее подруги прекрасно нарожали детей от одного, другого, третьего. И сами создали себе семьи, живут, не скучают и не бедствуют, как ни странно. Одна из них как-то сказала Варе:

– Маленьким деткам сама Богородица помогает. Все как-то устраивается, словно само собой.