Романтическая авантюра - Сьюзен Мейер

Джинни и Доминик собрались уходить, как только распрощались с гостями, но Роуз получила приглашение выпить еще по бокалу с королем. Джинни испытывала большие проблемы с тем, чтобы уложить это в голове.

— Я не знаю, что мне больше хочется сделать, — сказала она принцу на обратном пути. — Извиниться за мамин флирт с твоим отцом или начать сокрушаться, что мне дарят роскошные подарки, на которые я не имею права.

— Люди всегда дарят что‑то на свадьбу, так принято. Разве ты не видела, что еще нам прислали?

— Уже? — Джинни замерла с открытым ртом.

— И порядочно. Команда Салли не успевает печатать карточки с благодарностями.

— У обычных людей принято, чтобы это делали сами новобрачные.

Доминик усмехнулся, и Джинни прокляла свой торопливый язык. Неудивительно, что он не хочет с ней общаться. Она не только простолюдинка, но еще и круглая дура.

— И что мы будем делать со всем этим добром? — спросила Джинни.

— В смысле? То же, что все остальные.

Принц ушел вперед, оставив Джинни примороженной к месту. Она чувствовала себя ужасно. Мужчина, которому она училась доверять, вдруг начал обращаться с ней как с ничтожеством. Что такого она сказала? Может, ей и правда не хватает ума, зато у него плохо с моралью, потому что собирать подарки на фиктивную свадьбу — чистое мошенничество.

— Значит, мы оставим все это себе? — Джин‑ни побежала за женихом.

— А что ты предлагаешь? — Доминик яростно повернулся на каблуках. — Отказаться от подарков на свадьбу — значит признать, что мы уже планируем развод. Сосредоточься на игре, Джинни!

Его тон был как пощечина. Джинни попятилась.

— Прости.

— Какого дьявола ты просишь прощения, если это я на тебя наорал? — Принц выругался. — Почему ты всегда такая милая, такая честная?

— Ты бы предпочел, чтобы я врала и притворялась?

— Демонстрируя свой ангельский характер, ты заставляешь меня чувствовать, что я все время поступаю неправильно.

Он толкнул двойные двери и промаршировал через общую гостиную прямо к бару. Джинни последовала за ним.

— О чем ты вообще говоришь?!!

— Ты ведешь себя безупречно. Относишься к моему отцу с уважением, стараешься понять, что для него важно, но не боишься ему возражать. Ты дружелюбна с Салли, хотя с ней бывает непросто. Нам приходится заставлять тебя тратить наши деньги на наряды. Счастливой тебя сделали не роскошь, не статус, а приезд мамы, с которой у вас замечательные отношения.

— Ты взбесился из‑за того, что все складывается удачно?

— Нет. Просто с каждым днем становится все яснее, что в конце концов эта история заставит тебя страдать.

Джинни озадаченно склонила голову набок, все еще не понимая, к чему он ведет.

— Ты говоришь, что тебя не привлекает такая жизнь, и я верю. — Доминик залпом влил в себя порцию виски. — Сложность в том, что мы подходим друг другу. Знаю, ты тоже это чувствуешь. Мы не могли планировать или хотя бы предположить, что так будет. Подобные вещи всегда случаются в самый неподходящий момент. Иногда мы думаем одинаково, понимаем друг друга с полувзгляда. А скоро начнем вспоминать, как хорошо нам было вместе в постели, и окажемся там снова.

Сердце Джинни громыхнуло о ребра. Доминик действительно читал ее мысли, как сам признался в этом внезапном приступе откровенности.

— Я то и дело вижу маленькие знаки, — продолжил принц. — Тебе нравится застегивать мне запонки и поправлять галстук. Я получаю удовольствие, отстаивая твои интересы.

Джинни старалась поймать его взгляд. Надежда наполняла ее душу до краев: они не просто лучше узнавали друг друга, они осознавали, как им хорошо вместе. На сей раз перспектива более серьезных отношений не пугала ее, скорее всего, из‑за четких временных границ. Джинни знала, что бы ни случилось между ними за годы брака, расставание будет мирным, дружеским, потому что никому не придется чувствовать себя отвергнутым. Они просто разойдутся, каждый на свою дорогу. Но пока момент не настал, у нее есть шанс, на который Джинни не рассчитывала. Любить. Делить с кем‑то горе и радости. Чувствовать себя частью чего‑то волшебного и восхитительного — без страха, что финал будет неожиданным, болезненным или душераздирающим.

— Другими словами, тебе не нравится, что у нас складываются хорошие отношения?

— Мне не хотелось бы прийти к точке, в которой придется выбирать между тобой и интересами страны. Ты сама знаешь, что я выберу.

Джинни кивнула с подходящим случаю скорбным выражением лица, хотя в животе порхали бабочки. Когда Доминик делал ей предложение, он был на сто процентов уверен, что Ксавьера важнее всего остального. Теперь Джинни чувствовала в словах принца колебания, которые пугали и расстраивали его.

— А сейчас мне можно сказать «прости»?

— Опять? За что на этот раз?

— За искушение. Ты сердишься, потому что общение со мной вызывает у тебя желание стать настоящим живым мальчиком, Буратино.

— Считаешь меня марионеткой?

— Нет. Я думаю, тебе хочется быть хозяином своей жизни и иметь свободу выбора, но ты боишься, что это навредит твоей стране.

— В твоем изложении дилемма выглядит надуманной. Но это не так. Наше маленькое королевство играет большие роли. — Доминик положил руки ей на плечи, машинально пропуская сквозь пальцы золотистые пряди волос. — Было бы очень странно рисковать всем из‑за одной женщины.

Намотав прядь на палец, он подтянул Джинни ближе, их лица почти соприкоснулись. Воздух заискрился и от воспоминаний о прошлой ночи, и от предвкушения следующей. Поцелуй обещал стать печатью, закрепляющей в их договоре изменения, благодаря которым два с половиной года брака пройдут совершенно иначе. Джинни всей душой хотела этого поцелуя — не ради секса как такового. Ее куда больше манила первая и, скорее всего, последняя возможность испытать в отношениях с мужчиной настоящую близость.

Доминик медленно склонил голову, словно бы давая Джинни время отстраниться. Но, завороженная отчаянным выражением его темных глаз, молодая женщина стояла неподвижно, почти не дыша. Она знала, принц поцелует ее не раньше, чем одолеет внутреннего демона. Доминик одинаково хотел стать королем и остаться обычным человеком с правом на ошибки. Демон убеждал его, что это невозможно.

Когда губы принца коснулись ее губ, Джинни не подумала о той ночи, которая изменила их жизнь. Все ее мысли сосредоточились в настоящем — на том, как Доминик нуждался в ней, даже если не готов был это признать. Она обняла его за шею, он выпустил ее волосы и сомкнул объятия, прижимая Джинни к себе, вкладывая в поцелуй вожделение, смешанное со злостью. Джинни понимала: Доминик злится из‑за того, что она нарушила все его аккуратные, продуманные до мелочей планы. Она видела иронию ситуации: он первым пустил ее жизнь кувырком и получал за это справедливое воздаяние.