Очаровательная авантюристка - Джорджет Хейер

Дебора засмеялась:

– Пусть уводит – скатертью дорога. Но он человек умный и наверняка понял, что никакая опасность его кузену в этом доме не грозит. Я ему даже не позволяю проигрывать за вечер больше десяти гиней.

– Я знаю, – с сожалением сказала ее тетка. – А ему не везет в карты. Жаль, что он никогда не проигрывает больше.

– Тетя, неужели вы способны обирать детей! – со смехом сказала Дебора, обняв тетку за плечи.

– Конечно нет, – без особой убежденности сказала леди Беллингем.

Тут в дверь поскребся паж-негритенок и сообщил, что внизу мисс Грентем дожидается масса Кеннет. Дебора поцеловала тетку, посоветовала ей не волноваться из-за счетов и пошла вниз, где в маленькой комнатке позади столовой ее ждал друг ее детства.

Поскольку у Кеннета не было никаких источников дохода, кроме изворотливого ума и игральных костей, то Равенскар, видимо, правильно с первого взгляда определил его как солдата удачи. Хотя Кеннет был значительно моложе покойного отца Деборы капитана Уилфреда Грентема, он тем не менее был одним из его ближайших друзей, вместе с ним воевал в Европе и вообще делил с ним превратности судьбы. Мисс Грентем знала его с детства, так же как и Сайласа Вэнтеджа, который в данную минуту чистил в кладовке серебряные ножи и вилки, пока дорогой дворецкий леди Беллингем дремал в кресле, накрыв лицо утренней газетой. Кеннет никогда не отказывался починить Деборе сломанную куклу или перевязать порезанный пальчик, а когда она выросла, взял на себя обязанности ее защитника. Капитан Грентем с величайшим равнодушием относился к своим «несносным соплякам», и единственное, что для них сделал, – это после смерти своей многострадальной жены передал сына и дочь на попечение сестры.

Леди Беллингем, у которой не было своих детей и которая нежно любила брата, вспоминавшего о ее существовании, только когда ему нужна была ее помощь, с восторгом приняла на себя заботу о его детях. Она полагала, что ей не составит никакого труда вырастить двенадцатилетнего мальчика и пятнадцатилетнюю девочку, несмотря на то что, овдовев за несколько лет до этого, она сама оказалась в стесненных обстоятельствах. Однако вскоре она обнаружила, что воспитание мальчика-подростка и девочки, которой нужна гувернантка, обходится совсем недешево. У леди Беллингем было небольшое состояние, принадлежавшее лично ей, да от мужа кое-что осталось, но разницу между доходами и тратами она в основном покрывала за счет своего искусства в разнообразных карточных играх. Она устраивала в своем доме на Кларджез-стрит очаровательные карточные вечера и так успешно играла в фаро, что постепенно у нее возникла мысль поставить дело на профессиональную основу. В это время в Лондон заявился мистер Люций Кеннет с сообщением, что капитан Грентем умер в Мюнхене. Он с готовностью вызвался поделиться с леди Беллингем своим опытом и даже вызвался выступать банкометом в фаро. Результат был весьма обнадеживающим, и доход от фаро даже дал возможность приобрести офицерский патент для окончившего школу Кристофера Грентема.

Поначалу леди Беллингем не собиралась допускать племянницу к карточной игре. Она до сих пор не могла понять, каким образом через месяц после окончания школы Дебора появилась на одном из ее уютных вечеров. Так или иначе, это случилось, и мужчины-гости были в таком восторге от ее племянницы и ее появление вызвало такой поток новых клиентов, что не допускать Дебору в игорные залы уже не представлялось разумным.

В то время лондонское общество было охвачено повальным увлечением азартными играми. Богатые игроки иной раз ставили на карту целых пятьдесят гиней, и доходы леди Беллингем настолько выросли, что, казалось бы, оправдывали покупку большого дома на Сент-Джеймс-сквер. Но либо потому что число клиентов заметно уменьшилось из-за дурацких статей в газетах, расписывавших, какие темные делишки творятся в игорных домах, либо потому что содержание дома на Сент-Джеймс-сквер обходилось гораздо дороже, чем предполагала леди Беллингем, но вот уже несколько месяцев ее игорный дом не приносил никакого дохода. Разумеется, время от времени в карман хозяйки попадали большие суммы денег, но их всегда поглощали бесконечные счета. К тому же за последнее время игорный дом леди Беллингем преследовали неудачи. Однажды вечером был сорван фаро-банк, и заведение потерпело убыток в шесть тысяч фунтов стерлингов. От такого бедствия было нелегко оправиться. Леди Беллингем решила завести рулетку, но и это не поправило дел, поскольку серьезные игроки презирали рулетку и ее появление никак не способствовало престижу заведения. Теперь, с горечью сказала Дебора, наш игорный дом мало отличается от самых низкопробных притонов.

Идею рулетки подал Люций Кеннет. Разумеется, он хотел сделать как лучше, но Дебора была им весьма недовольна.

Когда она вошла в комнату, где он ее ждал, этот джентльмен развлекался тем, что играл на маленьком столике сам с собой в кости – правая рука против левой.

– Доброе утро, дорогуша, – весело сказал Кеннет, продолжая подбрасывать кости. – Посмотри, как дьявольски везет моей левой руке. Все время она в выигрыше! – Бросив проницательный взгляд на задумчивое лицо мисс Грентем, он добавил: – В чем дело, дорогуша? Опять тебя Ормскерк донимает? Или молокосос?

– Да нет, ни тот, ни другой, – отозвалась Дебора, садясь за столик напротив Кеннета. – Во всяком случае, не больше чем обычно. Люций, что с нами будет?

– А что?

– Тетя в панике. Ее завалили счетами.

– Бросьте их в камин, дорогуша.

– Ты же знаешь, что это ничего не изменит. И перестань, пожалуйста, бросать кости!

Кеннет собрал кости в горсть, подбросил их и поймал в руку. Глаза его улыбались.

– Я гляжу, тебе не нравится наше дело.

– Порой мне кажется, что я его ненавижу, – призналась Дебора, подперев голову рукой. Потом воскликнула, сверкнув глазами: – Во мне нет азарта игрока, черт бы его побрал!

– Сама же решила этим заниматься, дорогуша. Мне-то казалось, что азарт у тебя в крови.

– Я тоже так думала, но оказалось, что все это невыносимо скучно. Когда-нибудь я куплю себе домик в деревне и заведу кур.

Кеннет рассмеялся:

– Бедные куры! Послушайте, кто это говорит – женщина, привыкшая каждый вечер ужинать омаром, носить шелка и дорогие побрякушки и швырять золотыми гинеями.

В глазах Деборы мелькнул веселый огонек, углы рта у нее слегка приподнялись, и она сокрушенно сказала:

– В этом-то вся загвоздка! Что же нам делать?

– Возьми в оборот молокососа, – лениво проговорил Кеннет. – Он с радостью купит тебе коттедж в деревне, если тебе вздумается поиграть в крестьянку, как это делала покойная королева Франции, упокой Господи ее душу.

– Я думала, что ты меня лучше знаешь! – сердито воскликнула Дебора. – Как будто я способна воспользоваться ребяческим увлечением романтического юноши! Только ему и не хватает, как связать жизнь с женщиной из игорного дома на пять лет его старше!

– Знаешь, Дебора, – сказал Кеннет, наблюдая сквозь полузакрытые веки взлет и падение костей, – иногда мне самому хочется тебя умыкнуть.