Стеклянный человек - Валерий Печейкин

Но его все равно отравил Сальери.

А Моцарт все равно не умер.

Возвращаюсь домой. Прохожу мимо окон многоэтажки. В окнах второго этажа – две девичьи фигуры. Одна поднимается на подоконник, открывает форточку и кричит в город:

– Мы все умрем!

Спокойно едет курьер с желтой коробкой. По дороге женщина ведет черную таксу, на ошейнике в темноте мерцает красная лампочка. «Чёртик, фу!» – говорит женщина. Два бородатых гея бегут трусцой. Семья выходит из магазина. Жена говорит мужу: «Посмотри, что он делает». Она кивает на сына. Тот открыл тюбик с кетчупом. И пьет. Губы малыша в алой пасте.

Едет курьер, бежит Чёртик, трусят геи, малыш сосет кетчуп. Я прохожу мимо и, уже издалека, слышу, как девичий голос вновь кричит: «Мы все умрем!.. рем!.. ем!..»

Да, все. Но Чёртик должен жить.

Про разницу ОМС и платной медицины.

Пришел к врачу, он рассматривает результаты моих анализов.

– Валерий Валерьевич…

– Да?

– Вы давно у нотариуса были?

Пауза. Я пытаюсь понять, как мои анализы связаны с нотариу… И начинаю догадываться.

– А, простите, что?

– Надо сходить. Ну, к нотариусу… – врач что-то пишет в карте и дудит губами.

– Написать завещание? – улыбаюсь я одними щеками, как ботоксная старуха.

Врач, не отрываясь от письма, отвечает:

– Или уже написали? Советую написать.

Перед моими глазами проплывает, нет, не жизнь, а слово «конец».

– Конец у нас у всех один, – заключает врач.

– А если я… ну… не хочу… То есть хочу дальше… ж… ж…

– Конец у нас у всех один, Валерий Валерьевич. Рано или поздно, – врач останавливается, перестает дудеть. По лицу его пробегает тень брошюры «Вся философия за 20 минут». – Лучше, конечно, поздно, чем рано. Но конец у всех один. И он неизбежен.

Продолжает писать и дудеть.

* * *

Теперь про платную медицину. Вижу огромное лицо в очках, зависшее над моим ртом. Это моя стоматологиня. Она смотрит в мой открытый рот. Я как человек с картины Мунка. Немой крик ужаса – после государственной поликлиники. Врачиня смотрит в бездну моего рта. Она видит, что сырки, эклеры, риттер-спорты не прошли даром. Моим зубам – конец. Но врачиня говорит: «Все зависит от вашего бюджета, Валерий Валерьевич». Она могла бы добавить: «Но конец у нас у всех один…» Однако она этого не говорит. Она знает, что конец человека определяется не судьбой, а дном кошелька. Но что определяет дно кошелька – не судьба ли? Здесь, признаюсь, у меня нет ответа. Для этого нужно хотя бы прочесть брошюру «Вся философия за 20 минут». А откуда у меня столько времени? Лучше поесть.

Пришел сегодня в поликлинику, чтобы сделать вакцину. Заполнил бумажку, захожу. Женщина-врач читает мою анкету, затем смотрит в электронную анкету и говорит:

– У вас несколько лет назад была тяжелая травма черепа.

– Ага.

– Авария?

– Да нет, просто у подъезда дали по башке, чтобы забрать айпад.

Пауза. Я думаю, может, ей интересно, что с айпадом. Говорю:

– Айпад забрали.

– Но это очень тяжелая травма: перелом костей свода основания черепа…

– Ага.

– …гематома…

– Угу.

– …субарахноидальное кровоизлияние…

– Ды.

– …ушибы тканей орбитальной области… кровоизлияние в склеру…

Врач смотрит на меня как на живого мертвеца. Даже с профессиональным ужасом. Помолчав, говорит:

– Выглядите вы хорошо.

Я открываю рот. Вашу мать, это реально единственный комплимент за последние 5–10 лет. Все эти годы мне говорят «у тебя мешочки под глазами», «чо грустный?», «ты похудел…». А тут врач сделала мне комплимент. Врач.

– А почему мне нельзя делать прививку?

– Потому что она может дать побочный эффект – ПОВРЕЖДЕНИЕ МОЗГА.

– ШТО?

– ДА.

В этот момент я снова выгляжу как идиот. Ни черта себе, думаю, прививочка: буквально отвал башки.

Короче, чтобы ее теперь сделать, мне нужно пройти росгосад в виде обследования терапевта и невролога. Резюмирую: я прививку не сделаю никогда.

С другой стороны, после сегодняшнего комплимента я могу считать свой жизненный путь оконченным. Перед смертью я выглядел хорошо.

До встречи.

Меня спрашивают, почему я никогда не писал о своей травме – черепно-мозговой, из-за которой мне не делают прививку. Тут вот какая история.

После выписки из больницы в моей жизни произошло несколько счастливых событий – как парадоксальное следствие травмы. И вот однажды я поделился этим со своим знакомым. Сказал, знаешь, чудо из чудес, но мои когнитивные способности еще лучше прежних, да в личной жизни я счастлив – все как-то потянуло одно другое и, вот, сложилось.

– Ну, если тебе так лучше… Думай так.

– В каком смысле?

– Ну… Что ты такой же, каким был.

– Прости, я, наверное, не до конца восстановился. Ты о чем?

– Тебе важно сказать себе, что ты пережил травму, что нет никаких последствий. А ВЕДЬ ОНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ. Что касается удачных событий – они могли бы сами произойти. Ты просто не хочешь признавать, что ЭТОТ КОШМАР ЕДВА НЕ УНИЧТОЖИЛ ТВОЮ ЖИЗНЬ.

Я в шоке. Просто в шоке.

Потом знакомый сам отправился к психотерапевту, ему прописали таблетки, он стал писать в соцсетях о том, что его собственная жизнь – это поток счастливых событий. При каждой новой встрече он продолжал говорить, но все мягче: я убеждаю себя, что все хорошо, а сам живу в аду. В конце концов я разозлился и спросил, почему это я в аду, а он нет. «Ну, потому что у меня все хорошо и это видит специалист, а ты говоришь о себе сам». Хе-хе.

И, знаете, я не исключаю, что он прав. Я еще пробовал делиться с другими людьми рассказом о своем счастливом спасении. Все мрачнели, отводили глаза… «Ты же понимаешь, что без последствий не обойдется…» Ок, говорил я, но все это время я жил счастливо, я мыслил, писал, хохотал – это факт. «Но последствия…» Какие, блядь, последствия!.. «Вот видишь, как тебя бесоёбит…» Но, блин, мои когнитивные способности позволяют мне работать! Башку проломили мне, но я слушаю Густава Малера, а не Славу Марлоу!

Короче, я перестал этим делиться. Я прожил неправильную жизнь. Нужно было лежать на каталке и пускать слюну. Тогда мне прислали бы немного денежек, вы видели бы мое обреченное лицо во френдоленте, ставили «сочувствую». Или проматывали. Но ей-богу, я не знал, что так надо. Простите меня, что ли. Я обязательно умру, постараюсь в мучениях.