Слепой - Вера Петрук

В их темнице почти все пленные спали – сказались беспокойная ночь и долгий переход по пустыне. Те немногие, кто бодрствовал, возбужденно зашевелились при появлении Арлинга. Очевидно, они решили, что он сможет пролить свет на их будущее. У Регарди были тысяча и одна идея насчет того, что с ними могут сделать драганы, но поделиться ими он не успел. Земля вдруг со страшной силой ударила в голову. Ему даже показалось, что он прозрел. Весь мир наполнился кровью, как и должно быть, когда вокруг обрывается слишком много человеческих жизней.

Проваливаясь в небытие, Арлинга подумал, что мог бы, наверное, уклонится от удара копья, но почему-то не стал этого делать. Возможно, он не хотел развенчивать созданный с таким трудом образ труса, а может, испугался следующего удара – уже не тупым древком по голове, а острым наконечником между лопаток. Но правда была проста. Больше всего халруджи хотелось погрузиться в сон, где не было ни драганов, ни кучеяров, ни чувства вины за предательство самого себя.

Хмурое небо тяжело висело над землей, простираясь грузными складками до самого горизонта. Свирепый посланник зимы, холодный ветер, стригущий все живое, неспешно прогуливался по вершине горного хребта, поросшего кедровым стлаником, ольхой и карликовой березой. Вниз по склону начинались бескрайние заросли елово-пихтовой тайги. Цепляясь узловатыми корнями за карнизы уступов, деревья осторожно спускались в глухой распадок, покрытый непроницаемым шатром густых крон. Поздняя осень не оставила ни малейшего шанса кусту багульника с набухшими почками. Временная оттепель, стоявшая в Мастаршильде несколько недель, обманула беднягу, заставив поверить в волшебное возвращение весны.

Морозный воздух с легкостью проникал под теплую куртку на меху, кусал руки, судорожно сжимавшие лук, скреб по щекам, натирая их до красноты. Было так холодно, что редкие снежинки падали на землю в виде замерзшей крупы. И хотя вечер еще не наступил, темнота надвигалась с пронзительной скоростью, покрывая море остро-отточенных пик ельника мягким одеялом сонной тишины. В лесу было тихо – ни птичьего гомона, ни криков зверей. Казалось, что царящий полумрак задушил весь мир, усыпив даже кустарники и травы.

«Ничего, скоро начнется», – успокоил себя Арлинг, переставляя затекшие ноги. Как он ни старался, получилось громко. Усеянный мелкими льдинками снега листвяной покров гремел, словно бисер внутри бычьего пузыря. Регарди замер, внимательно прислушиваясь к звукам тайги, но его оплошность осталась незамеченной. Достав трубку, он собирался набить ее табаком, однако, вспомнив предупреждение Даррена, разочарованно засунул вещицу обратно.

Арлинг уже тысячу раз пожалел о том, что согласился отправиться на охоту. В замке Мастаршильда, где он должен был дожидаться приезда отца, было невыносимо скучно, но уж лучше терпеть скуку, чем мерзнуть на стылой земле в непроходимой чащобе леса. Как, наверное, хорошо сейчас дома, в Согдиане.

Сегодня столица Империи отмечала День Южной Звезды, веселый, беззаботный праздник дружбы и любви, когда по всему городу устраивались игры, маскарадные шествия и, конечно, гуляния – от веселых плясок и фривольных игр на набережной до торжественных, помпезных танцев в богатых домах Согдианы. Блеск гигантских хрустальных люстр, чей яркий свет, преломляясь в настенных зеркалах, освещал самых достойных людей Империи – благородных господ и знатных дам, был куда милее сердцу Арлинга, чем тусклые блики провинциального солнца Мастаршильда.

Интересно, в чем будет танцевать Розмарина Пиклодокка? На последней их встрече она пообещала, что наденет взрослое платье гранд-дамы вместо положенного ей «девичьего». Арлинг представил узкий облегающий корсаж с глубоким вырезом до середины груди, взбитое облако золотых локонов и нарумяненные щеки – ведь, к взрослому платью полагалась косметика, запрещенная девушкам, не достигшим совершеннолетия. Если молодая Пиклодокка сдержит слово, трудно представить, какой скандал разгорится в доме ее отца, которому в этом году выпала честь устраивать Первый Столичный Бал.

Регарди едва не заскрипел зубами от досады. Больше всего он жалел, что пришлось пропустить игровые стрельбища, которые проводились во время праздника в честь самой красивой гранд-дамы Согдианы – ее назначал Император. В этом году выбор Седрика Третьего пал на прекрасную Ингеборгу Данхил-Келлфрид, актрису и поэтессу, по которой сходила с ума вся Согдарийская Империя. Помимо славы и звания лучшего стрелка города победителю доставался танец и поцелуй королевы праздника, а при благоприятных звездах он мог рассчитывать и на большее.

Все планы юного Регарди были безжалостно разрушены отцом, которому вздумалось срочно увидеться с сыном. А так как Канцлер находился в поездке по северным провинциям, расположенным весьма далеко от столицы, Арлинг был вызван в местечко с суровым названием Мастаршильд, которое Император подарил их семье за «заслуги перед Отечеством». По мнению Арлинга, глухую провинцию в горах, покрытых непроходимой тайгой, вряд ли можно было назвать щедрым даром, но Элджерон Регарди отнесся к подарку трепетно, объявив двору, что собирается провести старость в невысоком мастаршильдском замке, который напоминал ему разрушенное во время войны с горцами родовое поместье его семьи. Отец лукавил. Отреставрированный замок в Ярле, тысячекратно превосходящий по роскоши жалкие развалины Мастаршильда, давно носил репутацию единственного места, где беспокойная душа Канцлера когда-то найдет покой, но, наверное, так следовало принимать все подарки от императора.

Отца как обычно задержали неотложные дела, и Регарди торчал в провинции уже две недели. Хорошо еще, что ему удалось заманить с собой друзей, которым до того наскучила светская жизнь столицы, что они охотно согласились отправиться вслед за ссыльным Арлингом в далекий Мастаршильд в надежде отыскать приключения на свои задницы. Впрочем, их ждало разочарование. Местные девицы были глупы и дики, пиво отдавало кислятиной, а единственный трактир не мог предложить ничего кроме игры в кости с мужланами, чей уровень мышления находился ниже интеллектуальных способностей Дарсалама, любимого коня Арлинга. Почти все время друзья отсиживались в замке, опустошая и без того скудные запасы винного погреба или устраивая скачки по сельским дорогам.

Деревенскому старосте беспокойное соседство было не по душе, но разве можно в здравом уме перечить тому, кто в будущем станет наследником Мастаршильда? О сыне Канцлера ходили дурные слухи, а его репутация заядлого драчуна и дуэлянта была известна далеко за пределами Согдианы.

Ни в чем не нуждаясь, Арлинг Регарди жил на широкую ногу. Его интересовали скачки, оружие и, конечно, девушки, у которых он привык пользоваться успехом. Дам старшего возраста легко покоряли льстивые речи и обходительные манеры будущего гранд-лорда, а сердца юных особ таяли от взгляда его синих глаз и шелковой шевелюры цвета дикого меда, за которой он усердно ухаживал. Следующей весной ему исполнялось шестнадцать лет, он оканчивал надоевшую военную школу и собирался отправиться в путешествие по южным провинциям Империи. Рассказы дядюшки Абира о дальних землях, где вместо черной грязи под ногами шуршал золотой песок, где круглый год росли райские плоды, а ввысь устремлялись диковинные города из хрусталя и мрамора, в которых жили самые красивые женщины в мире, будоражили сознание юного Регарди и лишали страха перед отцовским гневом. Впрочем, он собирался устроить Канцлеру сюрприз.