Зима - Али Смит

— Без понятия, — говорит Арт.

— Дом под названием «Без понятия», — говорит девушка.

Путь от ворот к дому оказывается неожиданно долгим, а тропинка вся раскисла после грозы. Арт включает свой телефон, чтобы осветить дорогу. В ту же секунду телефон начинает гудеть от уведомлений твиттера. Господи. А еще говорят, связь плохая. Арт переживает о том, о чем его уведомляют эти уведомления, но затем отгоняет от себя эти мысли и начинает переживать о своих ботинках и о том, чтобы напомнить девушке снять ботинки, когда они доберутся до входной двери освещенного дома, который четко виднеется прямо вон там, за изгородями.

Но затем, обогнув угол, они видят, что свет идет не от дома, а от машины, и обнаруживают машину, брошенную посреди дороги с распахнутой водительской дверью, возле хозпостройки, двери которой тоже широко раскрыты.

— Это здесь? — спрашивает девушка.

— Э, — говорит Арт.

Он ощупывает изнутри дверь постройки. Когда загораются люминесцентные лампы, он видит, что помещение огромное, намного длиннее простого гаража и забито коробками.

— Склад, — говорит он. — Сеть магазинов моей матери.

— Что за магазины? — спрашивает девушка.

Она тычет в старую картонную фигуру Годфри в натуральную величину, стоящую у стены с одной рукой на боку, а другой взмахом указывающую на надпись в виде радуги над головой: «Годфри Гейбл говорит: О, не будь таким!»

— А, — говорит Арт. — Это мой отец.

Девушка явно не узнает Годфри. Ну, она и не обязана. Слишком молодая. Если бы Годфри не был его отцом, наверное, Арт тоже не узнал бы его.

(Когда они познакомились, Шарлотта не только знала, кто такой Годфри, но у нее даже была виниловая пластинка с записью радиопостановки, которую, правда, не на чем было слушать. Когда Арт познакомился с ней, она знала о Годфри больше, чем сам Арт.)

— Офигеть, — говорит девушка.

— Долгая история, — говорит Арт. — Папочка, я едва его знал.

— Вы говорите такие странные вещи, — говорит девушка.

— Я встречался с ним всего дважды, — говорит Арт. — Он уже умер.

Это срабатывает, и потому, слегка опешив, она не называет его «странным», а, наоборот, смотрит на него с подобающей грустинкой.

Арт выключает свет в сарае, садится на водительское сиденье и находит выключатель фар. Щелк. Темнота.

— Это здание плюс вся эта земля — и вы говорите, что еще есть дом? — говорит девушка.

Они добираются по тропинке до дома. Тот маячит перед ними в темноте, сам погруженный во тьму. Входная дверь распахнута, внутренняя за ней — тоже.

— Снимите обувь, — говорит Арт.

Пока он стягивает с себя ботинки, загорается свет на крыльце, а потом и в прихожей. Он переступает в носках через нераспечатанные рождественские открытки. Девушка опережает его и находит выключатель: в общей комнате за прихожей загорается свет. Температура воздуха здесь очень высокая. Загорается свет в гостиной. Там очень жарко.

Арт открывает дверь и обнаруживает комнатку с унитазом и раковиной. Моет руки.

Он пересекает прихожую, проходя мимо шкафчика, заставленного драгоценной керамикой. Она принадлежала Годфри. Там царит хаос: некоторые предметы разбиты, большинство лежит на боку, друг на дружке или друг под дружкой, как будто сюда упал метеор.

Арт входит в огромную кухню. Девушка уже там, сидит напротив его матери за столом. «Ага»[18] пышет жаром. Радиатор, который он трогает на ходу, такой горячий, что обжигает руку, но мать — в застегнутом пальто, шарфе, овчинных перчатках и такой толстой меховой шапке, что похожа в ней на животное.

Она смотрит перед собой из-под меха, как будто в комнате нет никого, кроме нее.

— Это ваша мать? — спрашивает девушка.

Арт кивает.

Он озирается в поисках бойлера или термостата. Не находит ни того ни другого. Открывает холодильник. Там почти ничего нет. Полупустая банка горчицы, одно яйцо, нераспечатанная упаковка салата с коричневой жижей внутри. Он заглядывает в большой шкаф. Там пара пакетов кофе. Стаканчик органического бульона. Нераспечатанная упаковка лесных орехов.

Он возвращается к столу. В миске два яблока и лимон. Арт садится.

— Это ведь не нормально? — говорит девушка.

Арт качает головой.

Девушка кусает ноготь.

— Вы собираетесь выйти на холод? — спрашивает она его мать.

Его мать нетерпеливо, саркастично и презрительно фыркает.

— Я вызову врача, — говорит Арт.

Его мать грозно поднимает руку в перчатке.

— Ты вызовешь врача, Артур, — говорит она, — только через мой труп.

Девушка встает. Она снимает с его матери шапку и кладет ее на стол.

— Вам тут жарковато, — говорит она его матери.

Девушка развязывает шарф, снимает его и складывает, кладет перед его матерью на стол рядом с шапкой. Наклоняется, расстегивает пуговицы пальто и стряхивает его с плеч его матери. Однако девушка не может снять пальто с его матери, не стянув перчаток, а его мать теперь крепко сжимает руки в плотной овчине.

— Не хотели бы вы снять и перчатки? — говорит девушка.

— Нет, спасибо, — говорит его мать. — Но большое вам спасибо.

— Сними их, София, — говорит Арт. — Это моя подруга. Шарлотта.

— Приятно познакомиться, — говорит девушка.

— Мне очень-очень холодно, — только и говорит его мать.

Она пожимает плечами под пальто, чтобы натянуть его снова себе на шею.

— Что ж, — говорит девушка, — ладно. Если вам холодно.

Она открывает подряд все шкафчики, пока не находит стакан, куда набирает воды из-под крана.

— Интересно, знаете ли вы, известно ли вам о том, — говорит его мать, беря стакан воды овчинной лапой, — что у вас все лицо в маленьких дырочках.

— Известно, — говорит девушка.

— А еще мне интересно, знаете ли вы, что вам здесь совсем не рады, — говорит его мать. — На это Рождество у меня непривычно много дел и некогда развлекать гостей.

— Нет, об этом я до сих пор не знала, — говорит девушка, — но теперь буду знать.

— Вообще-то этот год такой загруженный, что вам, возможно, придется спать не в доме, а в сарае, — говорит она.

— Да где угодно, — говорит девушка.

— Нет, — говорит Арт. — Она не может. София. Мы не можем. Спать в сарае.

Мать не обращает на него внимания.

— Мой сын вскользь рассказывал, что вы виртуозно играете на скрипке, — говорит она.