Обрыв желаний - Владимир Григорьевич Колычев

свет, но шторы запахнуты. И дверь закрыта наглухо, даже телевизора не слышно.

В люкс к Шелестову можно было забраться через окно. Ни дверей, ни перегородок, только окно — высокое, с низким подоконником. Открывалось окно изнутри, для Максима это плевое дело. Даже не надо выходить в общий коридор, чтобы покинуть номер. Открыл окно, вышел на балкон, а там пожарная лестница, крутая, одномаршевая, но достаточно удобная, спуститься по ней можно без помощи рук. Спуститься к самой земле, пересечь дорогу, пройти через парковую зону — к забору, сразу за которым дикая природа. И вряд ли Максим не знал о такой возможности покинуть номер и территорию отеля. Возможно, он пользовался пожарной лестницей сегодня.

Ролан цокнул языком, глядя на окно, за которым сейчас пусто и темно. Максим и Полина сейчас в баре, разогреваются перед главным. Разогреются, вернутся в отель, поднимутся в люкс, Максим включит свет, уложит Полину, а Ролану останется только скрипеть зубами с досады. И возводить напраслину на своего счастливого соперника… А как же беспристрастность?

С тихим глухим щелчком открылась балконная дверь, это на лоджию своего номера могла выходить Марина Маркушина. Или даже Столяров. А может, и они оба.

Ролан и хотел бы послушать, о чем они говорят, для этого ему как минимум нужно было исчезнуть. Пожарная лестница под боком, но по ней быстро не спустишься: узкая она и крутая, пока подстроишься, пока приноровишься. Гораздо легче скрыться в коридоре. Так он и поступил.

Но незаметно исчезнуть не смог: слишком уж быстро Маркушина вышла на балкон. Переступая через порог, он успел увидеть ее растрепанные волосы и светлячок сигареты, которую она держала на уровне лица.

— Егор? — неуверенно спросила она.

Ролан мог бы продолжить путь как человек, которого приняли за другого. Но его смутила камера, в сектор обзора которой он входил. Вдруг Марина проявит любознательность, попросит Асатурова просмотреть запись, объясняйся потом… К тому же он уже не мог подслушать разговор Маркушиной со Столяровым. Если она звала своего Егора, значит, он сейчас где-то, но не с ней.

Чистяков остановился, сдал назад.

— Вы ошиблись, девушка! — Он выбрал шутливый тон, чтобы разрядить возникшую неловкость.

— Девушка?! — Марина повела взглядом в поисках зеркала, в которое она могла глянуться и оценить свой внешний вид.

Вдруг она на самом деле выглядит очень молодо после долгих лет замужества.

Но вместо зеркала она увидела самого Ролана. И, похоже, узнала его.

Хотя вроде бы и не обращала на него внимания, когда столкнулась с ним впервые — у своего номера. Не видела она его и у спецмашины, которая должна была увезти труп ее мужа. Тогда она едва ли не рвала на себе волосы от горя; не плакала, но слезы душили ее изнутри.

Глядя на нее тогда, Ролан задался логическим вопросом. А зачем ему все это нужно? Он же не следователь, а обычный курортник, никто не ставил ему задачу искать убийцу. Но тогда же он подумал и о Полине, на которую пало подозрение. Даже убитая горем Марина Маркушина выглядела куда эффектней Полины, но именно поэтому и напрашивалось сравнение с ней. Полина, может, и не столь яркая, но уж куда более проникновенная и захватывающая. И сейчас Ролан сравнил ее с Маркушиной, и снова не в пользу последней. Хотя Маркушина и производила впечатление.

Волосы у нее растрепаны, но в этом искусственном беспорядке чувствовался стиль. Выплаканные глаза густо накрашены, и это, как ни странно, усиливало ее сексуальность. Халат на ней банный, длинный, но проклевывался крамольный вопрос, вдруг под ним нет белья?

— Я что-то не так сказал?

— А-а, это вы! — и разочарованно, и вместе с тем с интересом проговорила она.

— И все-таки?

— На продавщицу я вроде не похожа… — Маркушина затянулась. — Или вы намекаете, что я девушка на выданье?

Она выпустила струю дыма прямо на Ролана, поверх разделительной перегородки. Он уловил не только запах табака, но и коньячный аромат.

— Ну не мог же я назвать вас женщиной. Это звучит слишком взросло.

— Пожалуй… А что вы здесь делаете?

— Да вот, хожу, брожу.

— В окна заглядываете? Вынюхиваете?

— Кого?

— Ну я-то пахну хорошо, — невесело усмехнулась Марина.

— А кто пахнет плохо?

— Ну, есть тут одна, — скривилась женщина.

— Вы на самом деле думаете на Полину? — не скрывая удивления, спросил Ролан.

— А на кого я еще могу думать? Асатуров мне все рассказал!.. Эта сука была там!

На Ролана смотрела красивая базарная хабалка, которая не очень-то вдохновляла на романтические антимонии. Захотелось вдруг сразу взять быка за рога.

— А Егор?

— Егор?! — опешила Маркушина. — Какой Егор?

— Ну вы же приняли меня за Егора!

— Я приняла?!

— Вы назвали меня Егором, я остановился.

— Я назвала вас Лешей. — Маркушина включила дурака без всякого стеснения.

— Но думали при этом о Егоре. Который грозился убить вашего мужа. — Ролан внимательно смотрел на нее.

— Кто грозился? — ахнула женщина.

— Егор. Столяров Егор Ильич. Ваш земляк. Из шестьсот двадцать второго номера.

— Что вы такое говорите? — Маркушина приложила к груди растопыренную пятерню.

— Что знаю, то и говорю.

— Мой земляк, говорите?

— Столяров Егор Ильич.

— Ну, может, и земляк. Но не любовник!

— А я назвал его вашим любовником?

— Э-э… Но вы думаете… Вид у вас такой, как будто вы думаете!..

— Головой, — уточнил Ролан.

— Егор не убивал… — едва слышно проговорила женщина.

— Где он сейчас?

— Не знаю… В номере его точно нет! — Маркушина вскинула голову и расправила плечи.

— Точно?

— Точно!

Она распахнула дверь настежь, сдвинула занавеску, Ролан увидел расправленную кровать, лежащую на полу подушку.

— Люкс у вас двухкомнатный? — спросил он.

— Ну, можете зайти глянуть! — фыркнула женщина.

Она скрылась в комнате, но входную дверь открыла не сразу. То ли прихорашивалась, то ли Столярова прятала.

Любовника Ролан не обнаружил, изменения во внешности Марины тоже. И в номере она не прибиралась, хотя должна была. Чемодан валялся на полу, вещи раскиданы, постель неубранная. Ее с утра не заправляли, а может, и со дня заезда. Одна подушка валялась на полу, на другой лежала белая тапка, на тумбочке нашли себе место грязные мужские носки, которые, возможно, снял еще Маркушин при жизни. В общем, кавардак полнейший, но Маркушина чувствовала себя вполне комфортно. Как жук в навозе.

Ролан заглянул в санузел, в шкаф, но все впустую. Не было Столярова и на лоджии с видом на море. Столик там, бутылка с одним стаканом, а Столярова — нет.

— Ищите лучше! — ухмыльнулась женщина.

— Извините за беспокойство! — развел руками Ролан.

— Я подумаю, — кивнула Маркушина, ехидно глядя на него.

— Извинять