Кафка на пляже - Харуки Мураками

– Зато вы научились с кошками разговаривать.

– Научился.

– Хм-м…

– А здоровье у Накаты хорошее. Совсем не болеет. Зубы не болят, очки не носит.

– Насколько я могу судить, голова у вас совсем даже не плохая.

– Вы так думаете? – Наката в раздумье наклонил голову. – Но ведь Накате давно за шестьдесят перевалило. Столько лет… Он уже привык – что слаб на голову, что никто с ним водиться не хочет. В электричку нельзя? Ничего, и так жить можно. Папа умер – он больше не переживает. Мама умерла – больше не плачет. И вдруг говорят: «Наката! Голова нормальная». Накате от этого, наоборот, только проблемы. Если он больше не слабоумный, господин губернатор может пособие отобрать, в автобус перестанут по пропуску сажать. Вдруг господин губернатор браниться станет, скажет: «Наката! Что это? Ты, значит, не слабоумный?» Что отвечать? Поэтому пусть все будет как есть. Лучше быть слабоумным.

– Я хочу сказать, что у вас проблемы не из-за слабого ума, – серьезно сказал Оцука-сан.

– Неужели?

– А дело в том, по-моему, что ваша тень немного бледновата. Я сразу подумал, как вас увидел. Тень, которая от вас на землю падает, наполовину бледнее, чем от обыкновенных людей.

– Да.

– Я как-то видел такого же человека.

Наката, приоткрыв рот, поглядел на Оцуку-сан.

– Раньше видел, говорите?.. Человека вроде Накаты?

– Угу. Поэтому, когда вы заговорили, я не сильно удивился.

– А когда это было?

– Очень давно. Я тогда еще молодой был. Ничего не помню: ни лица его, ни имени, ни где это было, ни когда. Как я уже говорил: мы такие вещи не запоминаем.

– Понял.

– Так вот, у этого человека половина тени тоже куда-то подевалась. Такая же бледная стала, как у вас.

– Ага.

– Вот я и думаю: может, вам лучше не кошек чужих разыскивать, а тень свою всерьез поискать? Пропавшую половину?

Пока Оцука-сан говорил, Наката растягивал поля своей шляпы.

– Честно говоря, Наката что-то в этом роде тоже чувствует. То, что тень бледная. Другие не замечают, а он понимает.

– Вот и хорошо, – сказал кот.

– Но я уже вам сказал: Наката уже пожилой. Наверное, умрет скоро. Мама уже умерла, папа тоже. Хорошая голова или плохая, писать умеешь или не умеешь, есть тень или нет – все равно. Время приходит – все умирают. Умрут и их сожгут. А пепел положат в могилу в Карасуяме. Это место такое. А в могиле вряд ли можно думать. Не думаешь – значит, ни в чем не сомневаешься. Так что, может, пусть у Накаты все остается как есть. Будь его воля, он бы никогда в жизни из Накано не выходил. Правда, после смерти все равно в Карасуяму придется перебраться.

– Вы, конечно, что хотите думайте, – сказал кот и опять лизнул лапу. – Но я бы вам посоветовал и о тени немножко позаботиться. Может, ей неловко в таком-то виде. Не хотел бы я быть на ее месте – половинкой…

– Хорошо, – согласился Наката. – Может быть, вы правы. Наката никогда об этом не думал. Придет домой и хорошенько подумает.

– Подумайте-подумайте.

Они помолчали. Наконец Наката тихо поднялся со своего места, тщательно стряхнул с брюк прилипшие травинки. Снова водрузил на голову видавшую виды шляпу. Поправил ее, выгнув поля под привычным углом. Повесил на плечо брезентовую сумку.

– Спасибо вам за все. Ваше мнение, Оцука-сан, для меня очень ценно. Поверьте. Желаю вам доброго здоровья.

– И вам не хворать.

Когда Наката ушел, Оцука-сан опять развалился на траве и зажмурился. До того, как набегут облака и пойдет дождь, еще есть время. Ни о чем больше не думая, он тут же задремал.

В семь пятнадцать утра я зашел позавтракать в кафе рядом с холлом гостиницы. Типичный завтрак – тосты, горячее молоко, яичница с ветчиной – был включен в стоимость номера. Мне, конечно, не хватило – бизнес-отельное угощение моментально рассосалось в желудке, будто я вообще ничего не ел. Я инстинктивно оглянулся по сторонам, но по всем признакам на вторую порцию тостов можно было не рассчитывать. Осталось только вздохнуть.

– Ничего не поделаешь, – слышу я голос Вороны.

Тут только я замечаю, что он устроился за столиком напротив меня.

– Все. Условия изменились. Только то, что нравится, больше есть не будешь. Ты же из дома ушел. Вбей себе это в голову. Раньше просыпался утречком, завтракал. Ел, сколько хотел. Теперь такого не будет. Придется довольствоваться тем, что дадут. Я где-то слышал, что размер желудка изменяется в зависимости от объема потребляемой пищи. Сможешь проверить, так ли это на самом деле. И желудок меньше станет. Только не сразу. Выдержишь?

– Выдержу, – отвечаю я.

– Надо выдержать, – говорит Ворона. – Ведь ты самый крутой парень в мире. Круче всех пятнадцатилетних.

Я киваю.

– Ну? Сколько ты еще будешь в пустую тарелку смотреть? Шевелись! Действуй дальше!

Ничего не поделаешь. Я поднялся и стал действовать дальше.

Сначала к портье. Надо об условиях проживания договориться. Наплести, что учусь в частной школе в Токио, скоро оканчиваю. Приехал сюда писать аттестационную работу (в школе, куда я ходил, в выпускных классах действительно была такая система). Езжу заниматься в библиотеку Комура, где есть материалы по моей теме. Работы оказалось больше, чем я думал, поэтому придется пробыть в Хакамаду неделю. А денег в обрез. Нельзя ли платить за номер по специальному дешевому тарифу не трое суток, как положено, когда селишься через Ассоциацию молодых христиан, а все время, что здесь проживу? Оплачивать буду каждый день, за сутки вперед. Можете не беспокоиться.

Состроив озабоченную и слегка растерянную физиономию и показывая всем видом, какой я воспитанный, я подошел к дежурившей с утра за стойкой девушке и вкратце объяснил ситуацию. Перед ней стоял парень с нормальными, некрашеными волосами, никаких серег в ушах. Чистая белая спортивная рубашка от Ральфа Лорана, плотные кремовые шорты той же фирмы, новые теннисные туфли «Топсайдер». Зубы белые, за версту благоухает шампунем и мылом. Разговаривает вежливо. В таком виде я производил на взрослых хорошее впечатление.

Девушка молча выслушала меня, чуть заметно усмехаясь и кивая. Небольшого роста, в форменном зеленом блейзере поверх белой блузки, она одна, без помощников, легко и быстро справлялась с обвалом утренних дел, хотя, судя по виду, ей не мешало бы часок-другой вздремнуть. Лет ей было примерно как моей старшей сестре.

Девушка заявила, что все поняла, но не может ничего мне сказать, поскольку тарифами занимается управляющий.

Она с ним посоветуется и где-нибудь к обеду будет знать, что он решил. Тон у нее был деловой (но я почувствовал в нем что-то вроде расположения к себе). Она спросила, как меня зовут, в каком номере я остановился, и записала в блокнот. Интересно, получится с ними договориться или кет? Как бы наоборот не вышло. Вдруг скажут: а ну-ка покажи ученический билет! Или домой начнут звонить (телефон, который я им дал, когда въезжал в гостиницу, я, конечно, придумал). И все равно: попробовать стоило, даже несмотря на риск. Денег-то мало.