Отец поневоле - Дина Данич

— Позови, пожалуйста, следующего кандидата.

В кабинете появляется полная противоположность первой няни. Молодая, невысокая девушка с цепким взглядом. Она замирает на пороге и тут же широко улыбается.

— Добрый день! Меня зовут Лариса! — произносит она звонким голосом и приближается к нам. Оглядывает ребенка, но как-то вскользь. А затем полностью сосредоточивается на мне.

— Здравствуйте. Присаживайтесь.

— Это, я так понимаю, и есть мой подопечный? — девица сразу берет быка за рога, и я несколько удивлен подобным.

— Ну, в общем да. Я прочитал ваши рекомендации, все выглядит очень достойно, но хотелось бы узнать немного о ваших взглядах.

Лариса жеманно улыбается и как-то даже выпрямляется.

— Каких именно?

— Хм… На воспитание и уход за детьми, конечно же.

— Да, я поняла, — тут же спохватывается она. — В общении с детками я всегда придерживаюсь самого главного правила — во всем должна быть естественность.

Она смотрит на меня так, будто тут же должен понять и оценить, но я как-то не въезжаю.

— А подробнее?

— Это значит, что ребенок должен развиваться так, как ему комфортно. И в его собственном темпе.

— Но ведь есть всякие развивающие упражнения, зарядки для пальчиков…

Да-да, пока сидел на мамских форумах я много чего понахватался. Правда, в итоге вся информация слилась в единый белый шум, из которого я мог выдернуть какие-то отдельные понятия и фразы.

— Назар Леонидович, — с укоризной смотрит Лариса. — Неужели ваша цель — сломать своего малыша?

— Эээ… Нет, конечно, — смущаюсь на ее упрек.

— Тогда к чему эти модные тенденции? Наши мамы отлично нас воспитывали и без всех этих придумок. Покормили, переодели и в кроватку уложили. И, конечно же, погуляли. Больше ребенку в этом возрасте ничего не нужно.

Она рассуждает очень уверенно, и, наверное, я бы даже купился. Вот только за прошедшие сутки я понял одно — Платоша мальчик любознательный. И просто молча лежать смотреть в потолок в ожидании следующего кормления он не станет.

— Что ж, я вас понял, — вежливо улыбаюсь, и уже собираюсь попрощаться, как Лариса подскакивает на ноги и, обойдя стол, наклоняется ко мне.

— Давайте его мне, — предлагает она. Я обалдело смотрю на нее, интуитивно прижимая пацана к себе ближе. — Попробуем наладить контакт, — поясняет девушка и начинает сюсюкать перед Платоном. А тот… начинает рыдать. Причем как-то особенно горько и с надрывом. Еще и цепляется за мою руку.

— Ну же, малыш, я тебя не обижу, — продолжает Лариса, а я не выдерживаю.

— Хватит! — рявкаю на нее. — Отойдите, вы разве не видите, что ребенок напуган.

К счастью, Ларисе хватает ума не спорить. Она сдержанно кивает и возвращается на место. Понемногу малыш успокаивается, но все равно продолжает пускать слюни мне в рубашку. И вот что интересно — мне плевать на это. Внутри странное желание защитить мелкого от этой недалекой курицы. И просто выгнать ее.

— Вам сообщат о моем решении. Спасибо, что уделили время.

Девушка, видимо, читает по моему лицу, и снова кивает и уходит, больше не сказав ни слова.

А я понимаю, что если так пойдет и дальше, то еще одну ночь я совершенно не высплюсь.

Раздается тактичный стук в дверь, и на мое “войдите” на пороге появляется Ольга. Новый стажер из бухгалтерии.

— Назар Леонидович, можно? Валерии нет на месте, и я рискнула сама… — Она мнется на пороге, держа папку, очевидно, с бумагами.

— Что там?

— Подписать вот надо…

— Давайте, — вздыхаю, перехватывая мальчишку поудобнее.

Ольга подходит ближе и осторожно раскрывает папку передо мной. Я вижу, как она пытается тактично не пялиться на ребенка. И даже ценю это. Хотя и понимаю — стоит выйти, как наверняка донесет остальным коллегам, в каком виде тут сидит генеральный директор.

— Вы простите, пожалуйста, — осторожно заговаривает Оля, когда заканчиваю с бумагами. — Но вы бы лучше не сажали ребенка.

— В каком смысле?

— Ну он же еще не сидит сам, — поясняет она. — Сколько ему?

— Эээ… месяца четыре?

— Вы у меня спрашиваете? — хихикает моя подчиненная. Отчего я снова чувствую себя идиотом.

— Нет, конечно. Так почему не сажать?

— Так ведь нельзя. К полугоду они обычно начинают сами усаживаться. Вот тогда можно будет. А пока спинка у него еще слабая — не стоит. Можно навредить.

— А вы, Ольга, откуда такие вещи знаете? — осторожно интересуюсь я. — Может, няней профессиональной работали?

— Ой, да скажете тоже. Так, помогала соседке в институте. Она родила на третьем курсе. Вот и помогали всем этажом. Учиться-то она не бросила, а папашка свалил в закат довольно быстро. Вот и нахваталась всего понемногу.

Я задумчиво смотрю на Платона, но тот вроде рыдать не собирается. Так, поглядывает с настороженностью на еще одну тетю, но молчит. Только сопит немного и держится за руку мою крепко.

— А знаете что, Оля, у меня к вам будет одно предложение. И я очень надеюсь, что вам оно придется по душе…

Находиться в чужой квартире очень неуютно. И вдвойне неуютно, если при этом ты и про себя-то мало что помнишь.

Чтобы скоротать время, готовлю ужин. К счастью, с продуктами в холодильнике все в порядке. Что именно и как надо делать даже не задумываюсь. Так, может, я повар? Или нет?

Эта неопределенность выматывает. Пройдя по квартире, я только осторожно заглянула в комнаты, но не решилась разглядывать все подряд — неловко было перед Владимиром. Почему-то решила, что это будет непорядочно. Даже если он сам сказал осваиваться.

Когда почти все готово, открывается дверь, и в квартиру входят Миша с отцом.

— Папа! Ты сказал правду! — восторгается малыш, чуть не в обуви пробегая в кухню.

— Миша! — строго одергивает того Емельянов. — Разуйся, и марш мыть руки!

Тот покорно идет, но все равно я успеваю заметить его хитрую улыбку.

— Извини, я тут немного похозяйничала, — смущенно говорю, когда мужчина появляется в дверях.

Тот широко улыбается и качает головой.

— Ты что, спасибо, что сделала. Я уже и забыл как это — приходить домой и чувствовать запах готового ужина.

Повисает неловкая пауза, и мы оба отводим глаза. Вроде как он не сказал ничего такого, но почему-то мне кажется, что это то ли намек, то ли попытка рассказать о себе…

Спасает нас Миша.

— Ух ты! Котлеты! — выдает он, когда снова прибегает. — Сама делала?