Терапия памяти - Марина Крамер

«Как он может быть рад тебя видеть? – загремел в голове Ульяны голос. – Жалкий, ничтожный лгун! Да он тебе какой угодно лапши навешает, чтобы в койку затащить! Кому ты вообще нужна? И ему не нужна – он просто хочет тебя наказать! Не будь дурой, уходи немедленно!»

Ульяна почувствовала, как слабеют ноги. Она знала, что должна оттолкнуть Стаса и уйти, но сил на это не было. Да и желания не было – она чувствовала себя в его объятиях защищенной. Но… если она сейчас не уйдет, проклятый голос не даст ей жизни, изведет нотациями, а панические атаки станут чаще.

Нет, нельзя, ей нужно работать, ей нужно быть собранной, от ее действий зависят жизни. Нет!

– Прости, Стас… – выдохнула она, с силой вырываясь из его рук.

Бросив корзину с продуктами, она побежала к выходу так, словно за ней гнались, хотя Миронов остался на месте с открытым от удивления ртом.

Отдышалась Ненашева только на парковке, уже сидя в машине.

«Он не пошел за мной… – думала она, с тоской глядя на ярко освещенные двери супермаркета. – Не пошел… конечно, зачем ему идти за мной? От меня только неприятности».

Регина

В клинике мне понравилось. Тут совершенно не было специфического больничного духа, не пахло лекарствами и средствами дезинфекции, и сама клиника напоминала скорее санаторий, чем лечебное учреждение.

Особенно мне приглянулся огромный зимний сад, расположенный в реабилитационном корпусе, – там можно было спокойно сидеть среди растений, наслаждаться свежим кофе и выпечкой.

Как мне объяснили, если лечащий врач разрешит, я смогу выходить на улицу и гулять в парке, который окружает клинику со всех сторон. Но до этого, конечно, еще далеко…

А погулять здесь, думаю, будет приятно – тихо, кругом снег, а дорожки аккуратно расчищены. И еще…

Я поняла, что здесь действительно можно не тратить силы на маскировку – никому ни до кого нет дела, здесь даже в лицо друг другу пациенты не смотрят – все примерно одинаково выглядят в повязках. И это было хорошо, но я все-таки решила пока не снимать парик.

После осмотра и перевязки мне стало немного легче, потому-то мы в Аришей и совершили небольшую экскурсию по корпусам, где мне предстояло лечиться и восстанавливаться.

– А здесь прямо рай, – заметила моя агент, когда мы присели в укромном уголке зимнего сада с кофе и булочками, взятыми в кафетерии. – Хорошее место, даже не знаю, есть ли в Москве что-то подобное.

– Если забыть о том, что здесь еще и операции проводят, то вообще прекрасно…

– Регинка… ну что поделать… зато подлатают лицо твое, будет лучше прежнего.

– Куда уж лучше, – скривилась я, и тут же боль в правой половине лица напомнила мне о причине, по которой я все-таки здесь. – Ох, черт… никак не привыкну, что надо с мимикой поаккуратнее…

– Хорошо еще, что глаз цел, – заметила Ариша, откусывая от булки. – Господи… как же вкусно…

– У тебя билет-то куплен?

Ариша, зажмурившись, кивнула.

– Куплен. Я отсюда в гостиницу, там переночую, а утром в Москву. Хотя, положа руку на сердце, я бы тоже не против тут на месяцок остаться…

– Ну, налетит какой-нибудь дурак, кислотой плеснет – отдохнешь.

Ариша открыла глаза, выпрямилась и вдруг спросила:

– Так это все-таки был мужчина?

– С чего ты взяла?

– Ты сейчас сказала: «налетит какой-нибудь дурак»… это ведь о мужчине, да?

– Говорила ведь – не поняла я, кто это был… там во дворе темень такая, кто угодно это мог быть, и женщина тоже, – огрызнулась я, удивленная, однако, тем, как Ариша вцепилась в мою фразу. Не обиделась на сравнение, не послала меня с такими прогнозами к черту, а сделала акцент на слове «дурак».

– Но ты же не можешь совсем никого не подозревать, Регинка, – не отставала она. – Ведь ты на кого-то думаешь, разве нет?

– А если я на тебя думаю? – резко развернувшись к ней всем телом, прошипела я, и Ариша отшатнулась.

– С ума сошла?!

– А что? Чем плох вариант? Прикарманишь, пока хватятся, все мои сбережения – доступ у тебя есть, дом быстро переоформишь, наверняка дядюшка поможет. – Я наблюдала за тем, как меняется выражение лица Ариши, как наполняются ужасом глаза, из которых вот-вот хлынут слезы, и получала от этого странное удовольствие. Но все хорошо в меру – не хватало еще, чтобы она сейчас разрыдалась здесь. – Ладно, я пошутила, успокойся. Знаю ведь, что ты совершенно не меркантильна.

Ариша встала, молча забрала со столика пустые кофейные чашки и понесла их в кафетерий, хотя здесь этого не требовалось.

Н-да, похоже, я перегнула… Но меня иной раз так бесило ее коровье выражение лица, ее поведение как у липкой осенней мухи, что невольно хотелось вот так над ней издеваться, чтобы увидеть какие-то настоящие эмоции, то, что Ариша испытывает на самом деле.

Бывали моменты, когда мне начинало казаться, что эта чересчур простая девица вовсе не так проста, как пытается мне внушить. Даже не знаю, с чем это было связано – просто ощущение, и все.

Я отлично понимала, что Ариша тянет на себе мою карьеру – ту ее часть, что связана с интервью, регулярными появлениями на различных мероприятиях, рекламой, продвижением, дополнительными заработками, и, не будь Ариши, у меня самой не получилось бы и сотой доли всего, что есть сейчас. Кроме того, она совершенно добровольно и без дополнительной оплаты взвалила на себя и бытовую сторону жизни. Я забыла, что такое химчистки, магазины, покупка продуктов, оплата счетов – всем этим тоже занималась вездесущая и, кажется, никогда не спящая Ариша.

Она вернулась от кафетерия с тем же обиженным выражением лица, забилась в угол дивана подальше от меня и посмотрела на часы.

– Так и поедешь обиженная?

– Ты, Регинка, хороший человек… но всегда обижаешь тех, кто старается сделать твою жизнь хоть немного легче… я привыкла, но… иногда… знаешь, мне тоже бывает обидно, когда ты оттачиваешь на мне свое умение язвить и говорить колкости.

И вот тут мне стало стыдно окончательно. Привыкнув с чего-то считать Аришу не особенно умной, я позволяла себе снисходительный тон в разговорах с ней, говорила все, что вздумается, не заботясь о том, как она это воспримет. А кто внушил мне, что, заплатив деньги, я могу относиться к нанятому человеку так, как мне заблагорассудится? Все верно – мать.

Я переместилась ближе к Арише, обняла ее и, уперевшись подбородком в ее плечо, пробормотала:

– Прости меня, пожалуйста… я знаю, что невыносима в последнее время… конечно, ты везешь на себе мою карьеру… никто, кроме тебя, не смог проработать со мной так долго… ты прекрасный человек, Ариша, я без тебя пропала бы…

– Ты только не плачь, а то слезами разъест рану, опять будет больно, – всполошилась тут же Ариша, услышав в моем голосе покаянные нотки. – Я же все понимаю…