Властелин молний - Улисс Мур

«Они тут живут, — подумал Томмазо, глядя на лодки под плёнкой, — прячутся здесь, на воде».

Обезьяна, за которой он следовал, остановилась возле лодки, похожей на гондолу, накрытой каким-то ветхим полотнищем и привязанной верёвкой, которая казалась тонкой, как паутина.

— Мррррииис! Мррррииис! — опять завизжала обезьяна, прыгая по камням. Казалось, она хочет ему сказать, чтобы он сел в гондолу.

Томмазо положил на землю плащ и маску графа Ченере и, наклонившись к чёрной воде, поймал край полотнища, накрывавшего лодку. Оно с шумом оторвалось от неё и соскользнуло в воду, распластавшись на ней большим листом, и потом утонуло.

— А дальше что?

— Мррррииис! — На этот раз обезьяна завизжала так громко, что у Томмазо мурашки побежали по коже.

Он опустился на колено и взялся за тонкую верёвку, державшую лодку. Обезьяна внимательно смотрела на него, склонив голову сначала в одну сторону, потом в другую.

Томмазо коснулся лакированного корпуса лодки и вдруг заметил на носу позолоченные буквы — «П» и «Д» — и сразу же понял, что они означают.

Обезьяна соскочила в лодку, что-то прокричала, потом прыгнула в соседнюю гондолу и исчезла.

И почти тотчас скрылись десятки глаз других обезьян, наблюдавших за ним, словно их никогда и не было, будто растворились в таинственных закоулках волшебного города.

Томмазо остался один, с плащом и маской графа Ченере в руках, возле гондолы Питера Дедалуса, построенной в Венеции XVIII века — вне времени.

Он медленно крутил педали, предоставляя лодке самой выбирать направление. Прекрасный механизм, построенный часовщиком из Килморской бухты более трёх веков назад, работал замечательно, как будто его только что смазали. Передвигаться в этой лодке оказалось так же легко, как на водном велосипеде.

Словно во сне, миновал Томмазо городской район Кастелло. Время в это странное утро неслось стремительно. И вдруг мальчик понял, что не испытывает больше никакого страха, не боится, что его схватят Поджигатели, а родители отругают за то, что не пошёл в школу.

Он хотел достать из кармана мобильник, но вспомнил, что его отнял Эко, и теперь он не может связаться с Анитой.

Продолжая крутить педали, он доплыл до площади Нищих, свернул в один канал, потом в другой и неожиданно оказался на Большом канале, воды которого отражали солнце, и направился по нему на юг к району Дорсодуро.

Томмазо не хотелось ни идти в школу, ни возвращаться домой. Нет. Не сегодня утром.

Он не вернётся домой.

Он уже понял это. Он уже стал персонажем истории Улисса Мура. А значит, имелось только одно место, куда он должен направиться. Вернее, два. Первое — это Разрисованный дом, где всё началось. Он должен добраться туда, прежде чем там окажутся Эко и Поджигатели. Он должен оставить там послание для мамы Аниты.

И ещё потому, что ему пришла в голову одна идея.

А второе место существовало только вне времени, а не на карте Венеции.

Томмазо быстро крутил педали. Он понимал, что нужно спешить. Сначала в Разрисованный дом. Потом на канал Дружбы.

Туда, где, как пишет Улисс Мур, находится Дверь времени Питера Дедалуса.

Бледный свет лондонского утра как бы случайно проник в кабинет Маляриуса Войнича с его затхлым воздухом.

Самый жестокий литературный критик в Лондоне, человек, который одним росчерком пера решал судьбы десятков и десятков писателей, сидел в парикмахерском кресле, которое позволяло ему подняться до уровня письменного стола.

Маляриус Войнич был очень низкого роста.

Самые различные дипломы и самые престижные свидетельства развешаны по стенам кабинета в качестве доказательства былых успехов барона. Позолоченные рамки, с которых годами не вытиралась пыль, темнели в спёртом воздухе. В углу грудой свалены книги, которые предстояло прочитать: казалось, их выгрузили туда из тележки, словно отбросы. Когда-нибудь, возможно, Маляриус Войнич и поднимет ради любопытства какую-нибудь из них, посмотрит на обложку, прочтёт имя автора, просмотрит первые страницы в поисках непременных стилистических огрехов и тут же, недолго думая, уничтожит.

Или же восхитится как небольшим шедевром. Не состоявшимся шедевром. Почитать можно. Так, небольшая мыслишка есть. Пустячок, который всё же можно просмотреть.

Да, пожалуй, он может поступить и так. В зависимости от настроения.

В это утро настроение у него оказалось лучше обычного. Он чувствовал себя почти что… взбудораженным. Не из-за ночного пожара, который уничтожил блестящую идею «Шкатулки приключений», а скорее из-за разговора, который у него только что состоялся с этим великолепным мальчишкой — Джейсоном.

Он добавил его имя в список, лежавший перед ним.

В свой чёрный список.

Потом взглянул на карту Европы, разложенную на столе. Он отметил на ней булавками только три места: графство Корнуолл, Лондон и Венецию.

Булавки крепили возле этих названий и соответствующие листки: Корнуолл помечен именем Улисса Мура, недостойного внука основателя Клуба Поджигателей, этого «романтического мечтателя».

Так что если и было что-то общее между Маляриусом Войничем и дедом Улисса Мура, так это практический смысл, а он означал: никаких мечтаний, никаких сновидений и быстрых действий.

Теперь решение выглядело так: немедленно помешать возможному возвращению Путешественников-фантазёров.

— Я сейчас же остановлю вас! — громко произнёс Маляриус Войнич.

Но лишь для одного барон Войнич так и не сумел найти места в своих ящиках с наклеенными на них буквами алфавита.

Для сомнения.

Сомнения не оказалось в ящике с буквой «С». Оно гнездилось в его голове. И означало только одно — поражение.

Постучав пальцами по столу, он обдумал разговор, который только что состоялся у него на страницах записной книжки Мориса Моро, и взял в руки свой экземпляр этой книжки. Двадцать страниц, содержащие указания, как добраться в Умирающий город.

В Аркадию.

Когда уничтожали Клуб Путешественников-фантазёров, эта записная книжка уцелела совершенно случайно. Большая часть отчётов о немыслимых путешествиях, о затерянных дорогах, о гротах, обнаруженных бог знает в каких зарубежных империях, о городах, ушедших на дно моря или скрытых в самых недоступных горах планеты, была решительно уничтожена.

Но эта маленькая книжечка уцелела. И каким-то чудом попала на стол к Войничу, чтобы лишить его покоя.

Чтобы посеять в его сознании ростки сомнения.

Эта книжка позволяла разговаривать с другим читателем в тот момент, когда они оказывались на одной и той же странице.