Невеста Моцарта - Елена Лабрус

— Приму к сведению, — улыбнулся я.

— Как? — крикнула она, когда я уже открыл дверь.

— Постараюсь не засовывать в неё свой член… без особой необходимости.

— Я могу поговорить с тобой по секрету, крестница? — мягкая тёплая ладошка дяди Ильдара легонько потянула меня к гостиной.

Крестница. Я невольно улыбнулась. Нет, он не был моим крёстным отцом, тем более он мусульманин. Но так уж повелось, что с детства он звал меня крестница и свято обещал моим родителям, что, если вдруг с ними что-то случится — он обо мне позаботится.

— Папа… — оглянулась я, — я хотела с ним поговорить. А где мама?

— О, не волнуйся, папа не против, что с тобой поговорю я, — ответил дядя Ильдар. — А маму мой водитель повёз до магазина, она скоро будет.

Я посмотрела на закрывшуюся дверь. Мой дом и дом Моцарта, наверное, единственные места куда не заходил телохранитель. Но почему-то сейчас мне хотелось, чтобы он был рядом. Иван меня успокаивал. А в последнее время я что-то боялась разговоров по душам.

— Пошепчемся, — скорее поставил меня в известность дядя Ильдар, чем спросил.

— А вы знаете о папиных неприятностях? — села я на обитый зелёной кожей антикварный стул.

В большой гостиной, как мы называли эту комнату, сильно смахивающую на музей, особенно чувствовался дух девятнадцатого века — времени постройки дома и этой старой квартиры на предпоследнем этаже (верхний этаж надстроили позднее). Когда-то давно она принадлежала моей пра-пра-какой-то-там-бабушке вся. Потом её дочь с семьёй ютилась всего лишь в комнатке без окон, где сейчас у нас кладовка. Но теперь мы снова занимаем эту квартиру с высоченными потолками, чудом уцелевшим настоящим паркетом и большими окнами целиком.

— Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. О папиных неприятностях.

— Правда? — оживилась я. Раздавленная предательством Артура, я всю дорогу проплакала. Но теперь во мне, как водка на дне гранёного стакана, что была изображена на картине другой моей именитой прабабки — художницы, плескалась злость.

Неужели я, наконец, заслужила правду?

— Твой отец, милая, хотел сделать очень хорошее дело: спасти от сноса памятник культуры и искусства. Уберечь историческое наследие нашего города, пострадавшее от варварства, равнодушия властей, а, возможно, и элементарной нехватки бюджета, малообразованности и косности. Он потратил все деньги на покупку бывшего особняка твоей прабабки.

— Особняка? Но мы и так уже живём в квартире княгини Нелединской-Мелецкой.

Он потянулся к краю стола, где лежала большая папка.

— В эту квартиру она переехала, впав в немилость у жены государя. Тогда особняк был отдан за карточные долги мужа, — открыл он увесистый фолиант в кожаной обложке. — Мы только что обсуждали это с твоим отцом. Вот смотри.

Честно говоря, я совсем не разбиралась в архитектуре, а уж в тех развалинах, заросших травой, исписанных краской и неприличными словами, что были на фотографиях, тем более не смогла увидеть ни исторической, ни тем более художественной ценности объекта № — далее шло не менее двадцати цифр, разделённых дефисами — как он был обозначен в каких-то архивных документах. Но я знала папину страсть и трепетное отношение к прошлому своей семьи. Знала, как много для него значила каждая мелочь, будь то мельхиоровые «Щипцы для конфетЪ и сахара» или «Машинка для чистки вишенЪ», что он бережно собирал и держал здесь же в большой гостиной в застеклённом шкафу.

Он был истовым коллекционером. Он даже книгу издал про все эти безделушки, текст к которой написал сам. Историк по образованию, профессор, доктор исторических наук, папа до сих пор преподавал в университете, хотя перед выборами в Совет Федерации был депутатом Законодательного Собрания города.

Знала я и его дотошность. И, осторожно листая документы, глядя на старые фотографии особняка, кусок обшарпанной стены с нашим гербовым грифоном, и выписки из архивов, даже не сомневалась, что это особняк княгини Мелецкой. Что папа всё досконально проверил, прежде чем его купить.

Но, что он был склонен к таким отчаянным поступкам — потратить все свои, мамины, наши деньги, ещё и влезть в долги ради кучи камней, я не ожидала. Или ожидала? Однажды он потратил их обе с мамой стипендии на «Подставку для редиски, никелированную, со стеклянными блюдцами для масла, соли и перца», что стояла сейчас напротив меня всё в том же шкафу. Но то редиска, а то… особняк!

— Я могу спросить сколько он стоит?

— За развалины владелец запросил небольшую сумму. Гораздо дороже обошёлся земельный участок, на котором он стоит. Но и за него цена, можно сказать, божеская по нынешним ценам на землю в центре города, — протянул мне дядя Ильдар бумагу с кадастровым номером и схемой. — Средств твоего отца на покупку хватило. Все неприятности началось потом.

Я выдохнула, готовясь слушать.

— Чтобы не попасть под статью Градостроительного кодекса РФ, согласно которому объект с числом этажей более двух и свыше определённой площади подлежит экспертизе проектной документации и по нему осуществляется строительный контроль, Госстройнадзор запросил четыреста тысяч долларов. Неофициально, конечно.

— Сколько?! — вытаращила я глаза.

— За то, чтобы город разрешил твоему отцу отреставрировать, отстроить по своему усмотрению и оформить историческое здание как небольшой двухэтажный особнячок, он выложил тридцать миллионов.

Я машинально глянула на фото: развалины были явно трёхэтажными.

— И разрешение ему не дали? — с опаской спросила я.

— Ему — дали, — как и у отца, когда он подходил к неприятному моменту в разговоре, голос дяди Ильдара становился всё мягче. — А вот у строительной компании, к которой он обратился, запросили ещё пятьдесят миллионов.

— За что?!

— За разрешение на строительство.

— И он заплатил?

— Под предлогом каких-то нарушений Госстройнадзор заморозил другой объект этой строительной компании, госзаказ, где срыв сроков мог привести к большим штрафам, разорению компанию, к даже лишению свободы владельца. Заморозил, пока они не заплатят эту взятку.

— И-и-и? — готова я была его стукнуть, за эти неуместные театральные паузы. — Он заплатил?

— Он выгреб все до копейки со счетов, занял у зятя, попросил помощи у друзей и знакомых. И заплатил.

— Но… — По коже под блузкой скатилась капля холодного пота. — Разрешение не дали?

— Компания исчезла со всеми его деньгами. И с теми, что он дал на взятку, и с теми, что внёс за начальный этап работ.

Из моих лёгких словно высосали весь воздух.

— Как?! Но разве нельзя подать заявление в полицию?

— На что? На вымогательство чиновников Госстройнадрора? Мало того, что они уверяют, что слыхом не слышали о компании «Строй-Резерв»: по их словам, она даже не обращалась к ним ни за каким разрешением, так это ещё и подсудное дело, моя милая — дача взятки должностному лицу в особо крупном размере. Твоего отца обложат штрафом, лишат всех должностей и посадят.