Игры судьбы - Аврельева Алиса

— А вы умеете сопоставлять слова и настроение собеседника.

— Надеюсь, вы уже допили чай. — в дверях появляется фигура Довлатова, зубы плотно сжимаются, а в серых глазах плещутся недовольные чертята. Всеми фибрами души уверена, что ему не нравится данная ситуация.

— Нет, поэтому можешь присоединиться к нам. — Лидия Михайловна кидает мимолетный взгляд на свободный стул.

— Я уже выпил кофе.

— Одно другому не мешает.

— Ошибаешься, мамуль. — хмыкает лектор и неотрывно следит за моими движениями. — Да и Александре уже пора домой.

Женщина растерянно хлопает ресницами, собираясь возразить, однако я первая подаю голос:

— Пожалуй, Дмитрий Константинович прав. — беспрекословно соглашаюсь, вставая с места. Наверное, я и правда засиделась. — Можно попросить ваш телефон, чтобы вызвать такси? А то мой разрядился.

— Я сам тебя отвезу. — небрежно кидает мужчина и быстро скрывается в глубине коридора, не удостоив взглядом.

Перемена в его настроении ощущается даже на большом расстоянии. Неужели он слышал весь разговор? Или ему просто не нравится, что его мать ведёт беседу со студентками вроде меня?

Нелепо машу головой, отгоняя все плохие мысли, прощаюсь с Лидией Михайловной и, забрав сумку, выхожу в подъезд.

Тринадцатый этаж. С одной стороны пугающая цифра, с другой — счастливая. Хотя, какая вообще разница? Вновь думаю не о том, и этому сумбуру в голове никак не исчезнуть.

— Приём, Александра, — раздаётся мужской голос возле моего уха, и по спине проскакивает сотня мелких мурашек. — В лифт тебя насильно заводить, что ли?

Часто моргаю и расфокусированно смотрю перед собой. Чёрт, нужно сосредоточиться.

— Извините, я задумалась. — захожу в кабину и, зажмурившись, масирую пальцами виски.

— Ты слишком часто просишь прощения, от чего у меня складывается странное представление. Не делай так больше.

Створки лифта закрываются, оставляя нас двоих в тесном пространстве. Лектор молча стоит за моей спиной, и от этого волнение только усиливается.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Двенадцатый, одиннадцатый, десятый этаж… Как же медленно.

Закрываю глаза и делаю глубокий вздох. Даже объясняться перед друзьями кажется мне не такой страшной перспективой, как стоять рядом с недовольным преподавателем. Резко распахиваю глаза, чувствуя, как затрясся лифт и, спустя мгновение, остановился.

Седьмой этаж.

Перевожу удивлённый взгляд на мужчину. Нет, это не случайная остановка. Довлатов убирает руку от кнопки и делает шаг вперед, сокращая расстояние между нами, от чего я машинально отступаю назад, пока не натыкаюсь на холодную поверхность.

— Значит, ты считаешь меня приверженцем нетрадиционной ориентации? — преподаватель расставляет руки по бокам от моей талии, загоняя в ловушку, и опирается ладонями о стену лифта. Холодные глаза горят любопытством и значительно темнеют, губы слегка приоткрываются, обнажая белоснежные зубы.

А я неверяще стою на месте и не могу вымолвить ни слова.

Смущение. Пожалуй, это слово как нельзя точно характеризует моё состояние в данный момент.

Довлатов ещё ближе склоняет голову к моему лицу, опаляя щёку горячим дыханием, однако всем телом продолжает держать дистанцию, хоть и минимальную. От этого, казалось бы, простого действия в груди начинает щемить, кожу охватывает хаотичный жар в купе с непрошенными мурашками.

Наверное, у меня отключилась логика, иначе почему я просто продолжаю стоять на месте и ничего не делаю? В какой-то момент в голове возникает дурацкая мысль о том, что лектор собирается меня поцеловать. Но нет. Он, прищурившись, выжидающе смотрит в мои глаза и не говорит ни слова.

— Вы что, подслушивали? — разрушаю дурманную тишину. Делаю попытку отодвинуться в сторону, но мужчина тут же перехватывает руками мои запястья и прижимает к стене.

— Конечно, прилипнул к двери и внимал каждому слову, произнесенному тобой и Лидией. — равнодушно подмечает преподаватель.

— Вы шутите.

— Меня пока что не относили к числу клоунов. — он ещё сильнее сжимает кожу, заставляя шумному вздоху вырваться из моих губ. — А если серьёзно, ты чрезмерно громким голосом приписала меня к людям с нетрадиционной ориентации, так что я услышал это даже через стену. Неужели ты и правда считаешь меня таким?

— Прошедшее время.

— В смысле?

— В самом что ни на есть интеллигентном. — поднимаю взгляд и смотрю куда-то в область бровей Довлатова. Пытаюсь выровнять дыхание и придать голосу бесстрастной тон, что выходит, в принципе, плохо. — Вы задали вопрос в настоящем времени, тогда как я утвердила данный факт в прошедшем. Следовательно, я не считаю вас геем.

Лектор слегка отстраняется от меня и, насмешливо изогнув бровь, хмыкает.

— Знаешь, а с тобой опасно везти диалог, запутаешь собеседника так, что он забудет, о чём спрашивал.

— Я не думаю, что это на вас действует.

— Ты права. Я закалённый. — мужчина позволяет себе довольно ухмыльнуться и, к моему великому облегчению, отпускает меня из своей хватки.

По инерции потираю запястья и отхожу в противоположную сторону. Щёки стыдливо багровеют, и я мысленно одёргиваю себя: не хватало ещё, чтобы преподаватель увидел мою взволнованность.

— Весьма самоуверенно.

— Ни без этого. — Довлатов вновь нажимает кнопку, и лифт, тронувшись, продолжает опускаться. — Кстати, хотел спросить, ты со всеми преподавателями так себя ведёшь?

— Нет, только с вами.

— Это потому, что я — особенный? — хоть я и не вижу лица мужчины, но спиной чувствую, что он усмехается во все тридцать два зуба.

— Это потому, что вы провоцируете меня.

— Ну, разве что самую малость.

— То есть, вы даже не отрицаете? — удивлённо разворачиваюсь всем корпусом к лектору и ударяюсь носом об его грудь. И когда только успел подойти?

— Как видишь, нет. — в стальных глазах бушуют озорные чертята и, кажется, во всю веселятся от моей неловкости.