Тайна Северного креста - Итела Карус

На чело Витовта наползла черная туча.

– Куда ты так гонишь, князь? – прорвался в его сознание знакомый голос, – люди за тобой не поспевают. Не у всех же под седлом такие дьяволы, как твой Галингас.

Витовт усмехнулся. Ну конечно, это Айтварас, верный друг и соратник, уже не счесть сколько лет, человек, который всегда рядом, во всех походах и битвах. Имени его настоящего никто уже не помнит, все по прозвищу кличут Коршуном, памятуя, как кидается он на любого, кто князю его угрожать может. А сейчас отвлекает друга от мыслей тревожных, что в сдвинутых его бровях прочел.

– Прости, задумался я, – князь бросил взгляд на своего верного телохранителя, придержал коня и оглянулся назад, на своих дружинников.

Не так уж и отстали они, хитрит Айтварас. Литовские воины к седлу с малолетства приучены, их дорогой не напугать. И кони у них знатные, хоть и неказисты на первый взгляд.

– В Новогрудке на отдых встанем, Вилхелмас, – обернулся князь к другу, – а оттуда уж прямиком домой, в Троки. Ну, разве что в Городно заглянем. Мне многое в замке сделать надо, сам понимаешь.

Князь огляделся вокруг. С обеих сторон дороги вставал сплошной непроходимой стеной лес, кое-где уже золотящийся первыми мазками надвигающейся осени. Пуща. Красивая земля, суровая. И лихая для тевтонцев. Если даже рискнут сунуться сюда, все равно тяжеловесам на конях огромных ни за что не пройти здесь. А его воины легко несутся на невысоких коренастых лошадках серо-гнедой масти, выносливых и быстроногих. Их, тарпанов, диких лошадей, здесь же, в пуще, и отлавливают. Не говоря уже о том, что охота тут отменная – туры, зубры, олени, лоси, кабаны. Умница кузен только-только, в этом году, издал привилей, согласно которому охота на крупного зверя в Пуще запрещается всем, кроме короля польского и великого князя литовского. И как раз вовремя. Где еще запасы продовольствия брать для армии огромной, которую они собрать должны?

Кавалькада двинулась дальше, а Витовт вновь погрузился в раздумья.

Сейчас они возвращались из Каменца, где башня высоченная стоит, что именуется Белой Вежей. Ее более ста лет назад поставил волынский князь Владимир. Знатная башня. Сама высокая, пятиярусная, да еще и на холме стоит – видна издалека. Стены толстенные, в них и ходы проложены со ступенями каменными, чтобы с яруса на ярус переходить. Снаружи круглая и гладкая, только окна-бойницы пробиты в стенах, а наверху смотровая площадка, спрятанная за зубцами каменными, туда только ходом, в стене проложенным, и можно добраться. И неприступна эта башня для врагов – сколько ни осаждали ее, взять никто не смог. Да, славно поработал градоруб Алекса, золотые руки, порадовал своего князя. А теперь вот они с Ягайло здесь встречу устроили. Только не в башне оборонной расположились, а в замке княжеском, что стоит на другом холме, западнее Вежи. Здесь и решали свои вопросы огромной важности. Ведь к войне надо готовиться уже всерьез.

Сколько помнил себя князь Витовт, он всегда воевал. Его и воспитывали как воина. Любимым учителем его стал Гано фон Винденгейм, плененный его отцом орденский рыцарь, ставший со временем другом князя. Именно Гано сделал своего воспитанника тем, кто он есть. Он научил его немецкому языку и владению оружием, раскрыл ему военные приемы крестоносцев, воспитал в нем мужество и стойкость, столь необходимые воину.

Одно из первых ярких воспоминаний – развалины замка в Ковно и превращенный в руины город после нападения крестоносцев, когда брат его Войдат в плен к ним попал. Вот тогда он, двенадцатилетний княжич, впервые почувствовал в душе ярость, от которой прямо задыхался, и дал клятву отомстить врагам за землю свою поруганную. И мстил, и воевал, и побеждал много. Уже с тринадцати лет он ходил с отцом в военные походы. И довольно рано отец доверил ему водить войска самостоятельно. Его первый поход был на земли крестоносцев, помнится. Тогда он разорил замок Евстерборг, взял богатую добычу и вернулся к отцу с победой, и войско свое домой привел.

А потом… Потом битвам не было числа – татары, крестоносцы, русские князья, поляки, да еще борьба за власть в княжестве. За что и прозвали его Факелом Войны. Но надо было корону великокняжескую завоевать, а потом границы государства своего оберегать и по возможности расширять. И пришло время с раздробленностью покончить, когда каждый князек удельный сам себе хозяин. Не будет Литовское княжество сильным до тех пор, пока не станет единым. Многого уже добился он в этом деле. И сидят в городах княжеских его наместники, и делают то, что он, князь, велит. Он выше всех, ему виднее. И еще задачей важной было замки строить и укреплять – Киев, Житомир, Черкассы, Звенигород, Брацлав только в Киевском княжестве, сильнее других пострадавшем от набегов татарских.

А с ордынцами приходилось и воевать, и мир держать – по надобности, как и с крестоносцами. На две стороны отбиваться несподручно, и там, и там в проигрыше будешь.

Как сон страшный вспоминалась проигранная битва. Было это десять лет назад, а в памяти свежо, словно вчера случилось. Тогда он, движимый политическими соображениями, ввязался в войну с Золотой Ордой. Ордынцы между собой грызлись за ханский трон и еще от эмира Тамерлана отбивались. Тот три раза ходил на Орду, пока не обескровил ее основательно и не посадил на трон хана, удобного ему. С Тохтамышем могучий эмир не ладил. Он разбил его армию где-то на востоке, и сам двинулся на Русь. Успел разорить Елец в Рязанском княжестве и подступил к Москве. Но потом изменил свои планы и ушел на юг громить Золотую Орду. Он разорил Азов, Кафу и Астрахань, сжег дотла Сарай-Бату, столицу ордынцев. После этого сам Тамерлан вернулся к себе в Самарканд. А Тохтамыша вскоре окончательно разбил хан Заволжской Орды Темир-Кутлуг, захвативший уже золотоордынский трон. Тохтамышу пришлось бежать в Литву, к нему, Витовту.

Ему, конечно, было политически выгодно восстановить на троне Золотой Орды Тохтамыша. С ним можно было договориться, и даже с его помощью решать свои задачи. А тут и Папа Римский поддержал его замыслы – объявил крестовый поход на Орду. Это развязало ему руки и позволило собрать войско огромное – тридцать тысяч воинов. Удалось привлечь к участию в этом походе поляков, валахов и даже тевтонцев, которые выставили четыре тысячи тяжеловооруженных рыцарей. Около восьми тысяч всадников привел Тохтамыш. Но главную силу составляли князья Великого княжества Литовского – пятьдесят хоругвей вели они за собой. Были здесь и те, кто еще в Куликовской битве с татарами бился, среди них прославленный герой этой битвы князь Дмитрий Боброк Волынский, что долгие годы служил великому князю московскому Дмитрию Донскому. Все как один удельные князья Киевского княжества встали под его знамена.

Огромное княжье воинство встретилось с врагом на берегу тихой речки Ворсклы, притока Днепра. И здесь он, Витовт, допустил ошибку. Ему бы оставаться в лагере своем, хорошо укрепленном, а он, увидев, как отступает перед ним Тимур-Кутлуг, кинулся вдогонку, желая догнать и разбить его силы. И тут в тыл ему ударил темник Едигей. Татары взяли войско княжеское в клещи на самом берегу реки и разбили в дым. Тохтамыш бежал с поля боя, но остальные дрались до последнего. Людей полегло видимо-невидимо. Рыцарскую конницу татары разбили подчистую, никто не ушел. В итоге этой битвы больше двадцати тысяч людей погибли в схватке или попали в плен. Только из князей потом насчитали семьдесят четыре погибших, и среди них четыре брата Кориатовича – Дмитрий, Глеб, Семен и Лев, брянский князь Дмитрий Ольгердович, участник Куликовской битвы, псковский князь Андрей Ольгердович, Глеб Смоленский, Андрей Друцкий, да и еще много имен вспоминал он потом с горечью. Сложили головы в той битве и воевода Краковский Спытко Мельштынский, и господарь Молдавский Стефан Муштат.