Русско-японская война 1904–1905 гг. Потомки последних корсаров - Борис Юлин

Однако, вопреки ожиданиям, огня открывать вообще не пришлось. Дистанция так и не сократилась, а когда окончательно опустилась над морем ночь, японцы отстали.

Эти два с лишним часа погони, так и не завершившейся сражением, могли остаться за пределами внимания исследователей, если бы не опровергали начисто распространенного мнения о японском превосходстве над русскими в скорости. Эскадренный ход русского отряда определялся по «Рюрику». А стало быть, при всем желании Безобразова скорость не могла составить более 17,5–18 узлов. У японцев же, если верить их официальным данным, не было в эскадре ни одного корабля, не способного дать 20 узлов без форсажа. Так не является ли эта погоня великолепной иллюстрацией натянутых испытательных данных японских крейсеров?..

Едва Камимура прекратил преследование, как русский отряд на полном ходу прорезал строй чужих миноносцев. Японцы!.. Началась перестрелка, длившаяся около десяти минут и закончившаяся ничтожными повреждениями с обеих сторон. Хотя наблюдательные и сигнальные вахты русского флагмана и зафиксировали два попадания в миноносцы, согласно японским данным, утопленных не было. А шквальный огонь малокалиберных пушек миноносцев вообще не имел никакого результата, если не считать перебитого осколками фока-браса «России».

Торпедных атак русские не заметили.

Откуда взялись здесь эти миноносцы? Расхожая версия о том, что они были специально посланы Камимурой в засаду, опровергается одним фактом: когда не в силах остановить русский отряд миноносцы двинулись навстречу своим крейсерам, со стороны отставших преследователей возобновилась канонада. Стреляли по своим, приняв за неприятеля. Так что, скорее всего, японский адмирал не знал о наличии на курсе погони двух своих миноносных отрядов. А те хотя и принадлежали формально к его соединению, пользовались известной самостоятельностью в действиях и вполне могли до начала погони просто патрулировать район вероятного появления противника.

Как бы то ни было, Камимура снова остался ни с чем.

Более того, неудача во время преследования русских крейсеров должна была заставить японского адмирала всерьез усомниться в правильности своих действий. Пока избранная японцами тактика явно не отвечала требованиям текущего момента…

К полуночи на русских крейсерах кочегарные вахты с ног валились от усталости. Адмирал решил, что от перегрева и чрезмерного давления могли сдать ходовые системы самого старшего по возрасту в отряде – «Рюрика», и скорость пришлось сбросить до 13 узлов.

Безобразов был уверен, что уж теперь-то Камимура точно попытается найти и атаковать отряд. Но в те времена ночной бой всегда означал бой на коротких дистанциях. А это давало неоспоримое преимущество русским, имевшим бронебойные снаряды. Японский адмирал это прекрасно понимал и не стал рисковать.

Ночью над морем разразилась гроза… Непогода была на руку русским. Они переждали ночь всего в 60 милях от северных бухт острова Цусимы – едва ли не перед носом японских дозорных.

А утром крейсерами был арестован «Чентельхэм». Этот крупный океанский пароход, принадлежавший англичанам, занимался, подобно «Аллантону», военной контрабандой. Он шел из японского города Отару в Фузан с грузом леса. Так было сказано при аресте его капитаном. Но во время досмотра груза обнаружилось, что «лес» представляет собой отнюдь не просто дрова, а готовые шпалы для устройства железных дорог и возведения переправ. Японцы намеревались провести железнодорожную ветку из Фузана в Сеул и Чемульпо, и груз «Чентельхэма» мог быть предназначен для этих работ. Призовой командой «Громобоя» контрабандист был приведен во Владивосток через сутки после того, как в порт вернулись крейсера.

После войны англичане через международный суд потребовали возвращения своих захваченных русскими крейсерами военных транспортов. «Аллантон» тогда вернулся на родину. «Чентельхэм» возвратить не удалось, и он еще долго служил русскому флоту, зачисленный в списки под именем «Тобол».

По возвращении отряда адмирал Скрыдлов объявил выговор начальнику группы миноносцев капитану 2-го ранга Ф. Радену за уничтожение в Гензане «Двести четвертого». По мнению командующего, стоило сначала попытаться привести поврежденный миноносец во Владивосток. А для этого попробовать с помощью подрывного патрона оторвать ему свернутый руль. Или если уж Раден так опасался течи в корме миноносца после взрыва, то применить метод двойной буксировки, когда вслед за поврежденным кораблем становится на буксир другой миноносец и перекладывает руль на противоположную сторону.

Вероятно, адмирал все же несколько переоценил прочность миноносного корпуса: расчеты показывают, что при попытке оторвать деформированный руль взрывом сложно обойтись без серьезных повреждений основного набора в районе ахтерштевня. Но при наличии в отряде однотипных кораблей метод двойной буксировки был вполне применим. А значит, можно было попытаться спасти миноносец.

К этому времени уже было ясно, что застрявшей в осажденном Порт-Артуре Первой Тихоокеанской эскадре не вырваться оттуда иначе, как с боем. Задача воссоединения рейдеров с главными силами флота, поставленная Скрыдловым, откладывалась до более благоприятных времен. А Япония сократила до минимума все перевозки у своих западных берегов. Оживленные морские пути остались только со стороны океана. Поэтому после краткого отдыха команд и переборки механизмов крейсера получили приказ вырваться в океан.

Безобразов был против этого рейда. Он считал, что как только японской разведке станет известно о новом выходе крейсеров, Камимура постарается блокировать проливы, чтобы навязать русским сражение. И этот бой вполне может стать последним, по крайней мере для одного из русских крейсеров.

Например, для «Рюрика», у которого и скорость не слишком высока, и защищенность похуже, чем у прочих…

Убежденный сторонник эскадренной доктрины Безобразов полагал, что рейдеры вообще не должны вступать в открытую схватку, они ведь не броненосцы, их задача – охотиться за транспортами…

Возможно, подобные высказывания и привели к тому, что накануне нового боевого похода на фок-флагштоке «России» снова взвился флаг контрадмирала К. П. Иессена.

Кратчайший путь в океан из Японского моря лежит через Сангарский пролив. Цугару, как его называют японцы. Кратчайший – он же и самый рискованный. Пусть подводные рифы грозят кораблю только непосредственно вблизи берегов, а минимальная ширина пролива составляет около восьми миль. Зато на северном берегу прижались к скалам форты старой крепости Хакодате. О том, есть ли в порту Хакодате какие-либо серьезные военно-морские силы, русскому командованию было неизвестно.

Крейсера пришли к проливу вечером 6 июля. Ночь переждали в море, так как японские берега были скрыты туманом, а после аварии «Богатыря» Иессен не рискнул двигаться в незнакомых условиях без четких ориентиров. К тому же ему не было известно, горят ли маяки Хакодате.