Ты в гадалки не ходи - Надежда Первухина

Словно блеск зеркальной грани.

Пленницей чужого мира

Я летала меж мирами.

И полет мне был не страшен,

Я летала словно пела —

Средь старинных черных башен

В облаках белее мела.

Душу сделав белокрылой,

Я парила словно птица.

Но всего мне горше было,

Что полет не повторится.

Вот так, на поэтической ноте, и закончился этот день.

Проснулись мы поздно. В неясном полусне я слышала, как Марья Белинская о чем-то переговаривается с Юлей, потом в мой сон вплелся аромат горячей сдобы и дыни со сливками. Видимо, Марья приготовила свой излюбленный чай.

— Вставай, соня, — ласково сказала мне Юля. — А то завтрак проспишь.

Я выкопалась из груды бархатных подушек и сказала:

— Доброе утро!

— Скорее уж добрый день, — поправила меня Марья, входя в комнату с подносом и чайником. — Половина первого.

— Ого! — воскликнула я. — Вот это поспали. Но если честно, я себя чувствую просто королевой после такого душевного сна. Хотя и курила кальян на ночь.

— Давайте завтракать. — Марья поставила поднос на столик. — Чай стынет.

— Мне буквально на минуточку — умыться и носик припудрить, — поднялась я с подушек.

— Давай, только побыстрее.

В туалете я привела себя в порядок, придирчиво глянула на себя в зеркало — все нормально: тушь не растеклась, пудра не осыпалась. Значит, можно выходить из чайной в цивилизованный мир.

Но сначала мы, разумеется, позавтракали. Марья испекла замечательные булочки с маком, и оторваться от них было абсолютно невозможно.

Потом мы душевно попрощались с Марьей, и я вслед за Юлей вскарабкалась на ее помело.

— Я тебя быстренько к дому подброшу, а потом к своему Ромулу полечу. Я ведь не предупредила его, что не ночую дома. А мобильник не догадалась взять. Он теперь рвет и мечет.

— Вот она, семейная жизнь, — патетически сказала я.

— Да в общем-то не такая уж она и семейная. Ника, хочешь совет?

— Хочу.

— Не торопись замуж.

— Да я вроде и не тороплюсь. У меня вообще никого нет, ради кого следовало бы торопиться.

— Найдется, не переживай. Вон у меня как все было. — И Юля принялась мне рассказывать историю своей любви и своего замужества. Эта история закончилась именно тогда, когда мы подлетели к моему дому и спешились.

У подъезда нас будто встречали. Бабульки кучковались этаким пчелиным роем и, словно пчелы, жужжали. Впрочем, не будем о пчелах, я еще не совсем избавилась от страха перед ними. Но самое странное — возле нашего подъезда стояла милицейская "Лада Калина" и "скорая помощь".

— Что-то стряслось, — пробормотала Юля.

И тут бабульки все, как одна, обернулись в нашу сторону, и пара бабулек ткнула в меня обвиняющим перстом:

— Да вот же она, цела-целехонька!

Тут же ко мне из подъезда вышел субтильного вида младший лейтенант милиции.

— Вы — Вероника Рязанова? — спросил он, как-то странно глядя на меня.

— Да, а что?

Но он не ответил на мой вопрос, вместо этого задал свой:

— Вы проживаете в двести тринадцатой квартире?

— Проживаю. Господи! Что-то случилось, да?

Вместо прямого и ясного ответа лейтенантик взял меня под руку:

— Пройдемте.

— Погодите! — воскликнула я. — Вот моя подруга, Юля Ветрова, она может идти со мной?

— Может-может, — пробормотал лейтенант. Видимо, он тоже знал, кто такая Юля Ветрова, и предпочел не связываться.

Мы вошли в подъезд.

— Лифт не работает, — сказал лейтенант. — Придется идти пешком.

— Я, конечно, умею летать, — сказала Юля, — но поднять вас двоих просто не под силу.

— Ничего, — сказала я. — Дотопаем.

И мы дотопали.

Когда я поднялась на свою лестничную площадку, то первое, что я увидела, это свою искореженную дверь, распахнутую в стиле "заходи, мужик и барин, каждый будет благодарен". Я сдавленно охнула. Почему я не могла предвидеть, что именно этой ночью кто-то набросится на мою несчастную дверь?

Но дальше было хуже.

— На вашу квартиру сегодняшней ночью был совершен налет, — сказал лейтенант. — У вас сейчас дежурит милиция, хорошо, что вы появились. Вам придется осмотреть квартиру и сообщить, что из вещей пропало, чтобы мы могли составить опись.

— Ника, спокойно, — шепотом сказала мне Юля. — Ментов мы сейчас спровадим, ни к чему они, сами во всем разберемся.

Мы вошли в квартиру. Уже с порога было ясно, что тут пахло не только налетом, но и погромом. Во всяком случае, судя по гостиной, все, что могло стоять, было свалено, что могло быть разбитым — разбито. Кошмар!

— В спальне такой же разгром, — подошел ко мне сурового вида человек в погонах. — На первый взгляд все у вас в квартире на месте?

— Вроде да, — сказала я и перешла на шепот: — Юля, помоги!

Юля улыбнулась и тихо дунула на милиционера. Он сразу потерял интерес ко всему происходящему и вышел из квартиры. Точно так же Юля дунула на остальных милиционеров и на врачей "Скорой помощи".

— Они ушли. — Юля попыталась закрыть несчастную дверь. Вышло кое-как, поэтому Юля поставила защитный экран. — Давай осмотримся.

Но мне и не надо было осматриваться. На разгром, царящий в квартире, мне было наплевать, я сразу кинулась в спальню и вернулась оттуда, будучи на грани истерики:

— Юля, пропала Книга Тысячи Птиц!

— Черт! Только этого не хватало! Ты получше проверь, может, она завалилась куда?

— Юля, ты не хуже меня знаешь, что эта книга не может просто так взять и завалиться. Куда-нибудь. Нет, ее похитили. А разгром в моей квартире — просто для отвода глаз.

— Нет, мне кажется, что разгром тут вполне логичен, — сказала Юля. — Вор искал именно Книгу, потому и перевернул все. Погоди, дай-ка я ауры почитаю.

Юля замерла посреди гостиной с распростертыми руками. И я увидела, как от всего — от всех предметов к Юдиным ладоням тянутся потоки серебристо-туманного света. Это были ауры вещей, но не только. Здесь была и моя аура, и…

— Нашла, — сказала Юля. — Вот его аура. Это человек, мужчина. Совершенно не маг. Возраст где-то между двадцатью и тридцатью. Был в сильной ярости и… да, был пьян. Вооружен ломом, им он и курочил дверь.

— А лицо его воспроизвести можешь? — спросила я Юлю.

— Нет, к сожалению.