Партнер для танго - Вера Копейко

— Они черные, короткие, в сеточку, — объясняла Ирина, приподнимаясь на локте и наблюдая за его лицом. Он никак не может забыть тот дурацкий тест. И чем дальше, тем чаще вспоминает о нем.

— Кому ты станешь их предлагать? — спросил Кирилл. — Отправишь коробейников по ночным клубам? Наладишь связи… гм… нет. Не то, звучит двойственно. Скажу иначе — ты установишь деловые контакты с…

— Да ну тебя. — Она отмахнулась. — Тебе что ни предложи — все смешно и нелепо. Но я точно говорю — сейчас люди готовы купить тьму перчаток! Разных!

— Электротехники, — подхватил он, — боксеры, велосипедисты, вратари, домохозяйки, медики, сноубордисты, горнолыжники, — неспешно перечислил он, — спешат и падают, желая стать нашими клиентами. Ты это хочешь сказать? — Его голос звучал серьезно.

— Ага-а! Значит, ты только делаешь вид, будто фабрика совсем тебе не интересна?

— А ты думала? — Он довольно засмеялся.

— Но ты не знаешь еще про один момент. Мы можем стать первыми, кто вернет в обиход дамские нитяные перчатки. Знаешь, такие тонкие, нежные. — Она даже потерла большой палец об указательный, словно между ними что-то эфемерное. — Такие были в моде в конце девятнадцатого и начале двадцатого века. Похожи на ажурные чулки. Их делали без пальцев, они закрывали руку выше локтя.

— Тебе пошли бы, — заметил Кирилл. Он взял ее руку, поднес к глазам. — У тебя красивая рука. Узкая, пальцы длинные. — Потом положил ее себе на грудь. — Я люблю смотреть, как она скользит по мне… Нежная, сухая… — Он медленно вел ее руку вниз по своей груди, потом по животу.

— Сейчас входят в моду перчатки-митенки, с отрезанными пальцами, — бормотала Ирина, от чувственной ласки по коже пробежали мурашки. Наверное, дело в этом… Конечно в этом… Вот почему она не уходит от него…

— Очень правильно, — пробормотал Кирилл, как будто догадался, о чем она подумала. Он взял ее указательный палец и вставил в ямку пупка. — Посмотри, на что он похож, а?

— О-ох, — простонала она. Заплетающимся языком, чувствуя, как вздрагивают живот и бедра, она все же проговорила: — Ты не хочешь об… обсуждать…

— Не-ет, — прошептал он, — я хочу… обсуждать… У тебя запылала рука, мне приятно. Сейчас ты вся будешь такая… Жаркая. Везде, да? — шептал он, тесно прижимаясь боком к ее боку.

Она замерла, игра распаляла ее, он хорошо знал, что ей нравится. Ее рука сама, без его помощи, скользнула ниже и…

Он схватил Ирину за руку, потянул к себе, она навалилась на него, он быстро заполнил собой ее всю…

Она тихонько захихикала — смешно, на самом деле. Сказать ему, что он натянул ее, как перчатку? Но она не успела решить — то, что происходило сейчас между ними, было самое лучшее в их отношениях…

После того как Кирилл заснул, Ирина снова спросила себя — она любит его? Но ответа не было, как не было его прежде — она много раз спрашивала себя об этом.

Ирина догадывалась о причине — она не знала точно, что следует вкладывать в слово «любовь». Она разделила само понятие на части. Поэтому могла сказать точно, что любит делать с ним это. Любит, однокоренное слово — любовь.

А на следующий день Ирина поехала на фабрику в неурочный час. Управляющий ожидал ее утром. Она приехала к вечеру…

Ирина снова подвинула к себе чай. Фаянсовые стенки остыли. Она поднесла кружку к губам. И снова прокрутила в мыслях день, который стал для нее потрясением во многом.

Когда она вошла в здание фабрики, то подумала — не перепутала ли день недели. Посмотрела на дисплей мобильника: никакой ошибки — вторник.

Сторож дремал в своем закутке, он не проснулся, когда она прошла мимо него дальше по коридору. Смех — женский, потом тихая песня на два голоса. Она пошла туда, откуда они доносились.

Ирина остановилась перед дверью с надписью: «Красный уголок». Кирилл не сделал даже ремонт, хотя бы самый простой. Она поморщилась, глядя на захватанные руками некогда белые двери.

Она тихо открыла их и увидела за длинным столом женщин. Солнце ударило по глазам, ей показалось, что у них в руках острые огненные лучи заката.

Ирина сощурилась и сделала шаг вперед. Теперь увидела ясно — не лучи, а спицы в руках. Они вязали.

— Здравствуйте, — сказала Ирина.

Женщины не повернули головы, только кивнули. Но больше не пели. Из боковой двери вышел управляющий.

— Ирина Викторовна, какая неожиданность… — проворковал он, сладко улыбаясь. — А у нас тут… гм… у нас происходит — что бы вы думали?

— У вас происходит что? — переспросила она.

Солнце слепило так сильно, что она никак не могла спрятаться от его лучей, похожих по силе на прожектор отцовской метеостанции.

— Пройдемте ко мне… — позвал он. Ирина пошла за ним в его кабинет.

— У нас происходит во-от что-о, — тянул он. — Учеба. Мы ведем поиск новых моделей, про-обуем… Сейчас мода на комплекты. Шапочки, знаете, да? Шарфики, перчатки или варежки к ним. Ну, сколько можно! — В его толстом голосе слышалось возмущение. — Китайцы, всюду китайцы со своей дешевкой. Мы хотим устроить для Кирилла Александровича выставочку. Такую ма-аленькую… Я бы попросил вас не раскрывать ему тайну раньше времени, а? — Управляющий заглянул ей в глаза.

Она много раз говорила Кириллу о своих подозрениях — на его фабрике этот человек делает себе деньги. Он только махал рукой:

— Что-то капает и мне, я ничего не вкладываю. Мне не до того. Ты знаешь, чего я хочу на самом деле.

Ирина вышла из кабинета, проверила мешки с перчатками, готовыми к отправке, пошелестела бумагами и поехала обратно.

Она, казалось ей, не спешила. Темнота быстро обступала ее со всех сторон. Она снова думала о себе, о Кирилле. О том, долго ли все будет так, как сейчас.

Если бы она могла внушить, чем он обладает на самом деле! Что такая фабрика способна принести ему деньги, которые могут позволить сделать то, чего он хочет. Но со временем.

Он хотел быстро. Он хотел власти. Не над фабрикой в деревне. У него такие планы…

— Кирилл, — вспомнила она свой хныкающий от беспомощности голос, — ты пойми, сегодня люди меняют перчатки не от погоды, а от настроения, от костюма. Хочешь, я найду художников, которые сделают такие рисунки, что к тебе будет стоять очередь?

— Готова заниматься фабрикой — давай, — поощрял он ее. — Но ко мне не приставай.

Она спросила его в шутку:

— А если я выйду за тебя замуж, ты мне ее отпишешь?

Кирилл усмехнулся. Долго смотрел на нее. А потом сказал:

— Не ее тебе отпишу. Я тебя себе припишу. Ко всему прочему, что у меня есть.

— Поняла. — Ирина засмеялась, желая скрыть удивление.

Надо остыть к фабрике, сказала она себе, отпивая чай. Только иногда, когда позвонит управляющий, поехать посмотреть, как отгружаются мешки с перчатками.