Гарем-академия 1. Чистильщица - Варвара Мадоши

целитель. — Но страшного ничего нет. Ведь у вас, господин Ингеорн, нет способностей к магии?

Инге, которому тогда было всего шестнадцать и которого впервые назвали «господином», помотал головой и уставился себе куда-то в район коленей.

— Для тех, у кого нет способностей к магии, есть прекрасная, хорошо отработанная процедура: у пациента просто комплексом хирургических и магических действий закрывают чакру, ответственную за связь с астралом. После этого состояние очень быстро нормализуется.

— Ваша клиника делает эту процедуру? — тут же спросила Даари.

— Да, но, боюсь, она довольно дорогая, — сочувственно проговорил лекарь. От него наверняка не укрылось, что оба пришедших к нему на прием подростка были одеты в поношенную одежду, а у Инге руки торчали из рукавов. К тому же то, что девятнадцатилетняя Даари выступала опекуном брата, говорило само за себя.

— Сколько?

Врач сказал, и Даари замерла, шокированная суммой. Им бы пришлось продать квартиру… им бы пришлось продать квартиру и купить однокомнатную, где они будут сидеть друг у друга на головах! Не говоря уже о том, что Тарику негде будет заниматься.

Эх, если бы знать об этом, когда продавали дом!..

— Однако вы можете получить ту же услугу бесплатно, по полису обязательного страхования, — продолжил говорить врач.

Даари почувствовала, что к ней возвращается дар речи.

— В нашей лечебнице эту болезнь не диагностировали…

— По закону вы можете принести выписку из моего журнала приема и результаты анализа, сделанные у нас, и вам обязаны подтвердить диагноз. Вот только… — лекарь замялся: очевидно, этика не позволяла ему чернить государственную систему здравоохранения.

— Придется подождать очереди? — напрямик спросила Даари.

— Да, скорее всего, — кивнул лекарь. — Я сам долго работал в государственных лечебницах. Они делают, что могут, и качество процедур там не намного хуже, чем у нас. Но, как я уже сказал, этот синдром в основном поражает людей после пятидесяти лет, и у них он очень сильно ухудшает состояние здоровья. У молодежи средняя продолжительность жизни при отсутствии лечения составляет пятнадцать-двадцать лет, у пожилых — пять-шесть. Поэтому…

— Поэтому мы окажемся в хвосте очереди? — тут же поняла Даари.

— Боюсь, что так, — лекарь развел руками. — Но дольше трех-четырех лет редко кому приходится ждать.

Когда они уже собирались уходить, целитель нанес последний удар:

— Скажите, у вас есть еще родственники мужского пола? Я бы рекомендовал им также провериться, даже если у них сейчас нет симптомов.

...Итак, они подтвердили диагноз Инге в государственной клинике и заодно проверили Тарика. Конечно, у него оказалось то же самое — слава богу, что у детей этот синдром проявляется редко. Даари проверилась и сама — выяснилось, что она являлась носительницей.

Тогда Даари поклялась не иметь детей, никогда и ни при каких обстоятельствах. «Возьму какого-нибудь сироту, который не знает своего родства, чтобы выполнить долг перед предками», — решила она.

Инге становилось все хуже и хуже. Вскоре он уже не мог ходить в школу, пришлось перейти на домашнее обучение. Тарик старался, но, конечно, одиннадцатилетний мальчишка не мог тянуть на себе всю домашнюю работу, да еще учиться, да еще ухаживать за лежачим братом.

Перед Даари встала безрадостная перспектива. Она могла оформить для Инге инвалидность, а для себя — статус домашней сиделки, и на получаемое пособие кое-как протянуть, пока не подойдет очередь на операцию для Инге. При этом все время с ужасом ждать, что Тарик может так же свалиться, когда станет подростком. И все время видеть страдания Инге.

А могла…

Даари сама не знала, что она еще могла, пока Тарик не раскопал кое-какую информацию в Сети и через друзей отца не сошелся с исследователем, который рассказал ему: есть древняя, чуть ли не столетней давности научная статья, о пациентке, излеченной от магической гиперчувствительности антидотом на драконьей крови. Та женщина вроде как работала при одном из дворцов — прачкой была, что ли — и ей выдал этот антидот сам Дракон.

— Старшая сестра, — в возбуждении сказал тогда Тарик, — а почему бы тебе не устроиться во Дворец или в Академию? Там есть такие должности, на которых антидот выдается каждую неделю!

И развернул перед ней на экране компьютера официальный сайт Академии с надписью «требуются работники».

Тут уже возмутился Инге. Он тогда еле сидел на диване, подложив под спину подушки, но запротестовал на удивление бодро:

— Правильно, потому что эти антидоты там людям нужны! Как старшая сестра будет там работать без них? Мутацию зарабатывать?

— Большинство мутаций не опасны, если не будешь беременеть, — заметила Даари. — А я этого не хочу. Вы знаете, почему.

Оба брата отвели глаза.

— А еще я читал, — хмуро сказал Тарик, — что на самом деле при умеренном контакте с магией можно до двух лет протянуть без антидота! Честное слово, хочешь, сам у того папиного знакомого спроси!

— Знакомого знакомого! — взорвался Инге. Он только с посторонними стеснялся, а с членами семьи не церемонился. — Слушай, ты как специально хочешь, чтобы Дайки рисковала! Какая тебе в том выгода?!

— Выгода — чтобы ты не лежал все время! — воскликнул Тарик. — И чтобы старшая сестра не билась тут с нами, как рыба об лед! В Академии еще и неплохо платят! Я посчитал, если так же экономить, можно за полтора года накопить тебе на платную операцию! И я еще подрабатывать буду, я знаю, как!

— Вот ты не должен нигде подрабатывать, это моя обязанность! — тут же возразил Инге. — Я буду главой семьи!

— Ну, — сказал Тарик, — тогда тебе тем более надо встать на ноги, верно?

— И все равно я не хочу, чтобы сестра так рисковала! Это же преступление — воровать антидот, разве нет?

— Преступление было бы, если бы ради продажи! А так она не обогащается. Хочет — принимает, не хочет, не принимает… Ее даже по Драконьей Хартии не могут заставить никакого лекарства пить, если она не желает!

— Да ей же плохо станет!

— Не станет! В первый год точно! И потом, сестра у нас крепкая и здоровая, не то что ты!

— Ты эгоистичный мальчишка!

— А ты просто дурак! Я же говорю, никакого риска!

— Так, стоп! — резко оборвала их Даари. — Вы спорите беспредметно!

Это было любимое мамино выражение для таких случаев —