Феечка - Наталия Терентьева

– Смысл – в словах, – ответила я, потому что не хотела консолидироваться с Ульяной против Андреева.

Я пришла на концерт к нему и ругать его вместе с Ульяной не буду.

Я уже перестала смеяться и попробовала вслушаться в слова. Андреев ведь левый, коммунист по сути своей, хотя он и не принадлежит ни к одной «коммунистической» партии, потому что считает их ненастоящими. Люди занимаются политикой, вместо того чтобы где-то работать, и многим из них все равно, в левой или правой партии работать. Они ни во что не верят, получают зарплату, идут домой. А лидеры и вовсе – богатые и даже богатейшие люди. Для них политика – игра или способ получить где-то деньги, чтобы безбедно жить и управлять другими, ничего не делая вообще, наряжаясь, меняя галстуки, разъезжая по стране, болтая в телевизионных студиях, давая интервью ни о чем, дружа с губернаторами, охотясь, загорая, выпивая и кутя.

Андреев же пытается понять и объяснить другим, что происходит в стране и в мире, пытается помочь людям разобраться в том, кто и зачем их обманывает, почему они так плохо живут, почему так все изменилось в нашей стране, что значит слово «демократия», точнее, что прячется под этим словом. И это ему удается. Мир, в котором я жила до встречи с Андреевым, был один. А сейчас он совсем другой. И не потому что в нем появился свет моей любви. Эта любовь не очень радостная, и дело вовсе не в ней. Просто я жила в потемках, а теперь многое понимаю и не только про сегодняшний день. Он уложил в моей голове события последних четырех веков истории России и мира, все стало на свои места. Он ответил на все мои вопросы. И я согласна с каждым его словом. Иногда мне кажется, что он говорит именно то, о чем я сама думаю, но у меня в голове сумбур, а у него – стройная логика.

Пел он тоже о том, что надо протестовать, что не надо сидеть и ждать, пока тебя превратят в раба. Какие-то имена и ассоциации в песнях были мне непонятны, или он плохо выговаривал слова. Но суть была ясна.

Я посмотрела на людей. Вроде все довольны. Две пары ушли, не дослушав до конца вторую песню. Но остальные сидели, уходить не собирались. Девушки, пришедшие со своими кавалерами, в основном скучали или слушали равнодушно. А мужчинам очень даже нравилось. После третьей песни Андреев вдруг спросил, весело и задорно:

– А что так мало пьем? Выпьем, други и подруги!

Я опустила голову. Мне по-прежнему было немного стыдно, а сейчас стало еще хуже. Зачем он это говорит? Неужели надо выпить, чтобы поверить ему? Я и так ему верю.

Стыдно… Не может быть стыдно за человека, который затмил тебе весь мир, но это так. От невероятно противоречивого и неприятного чувства у меня даже слегка закружилась голова. Я заметила – бывают мысли, от которых становится по-настоящему плохо. Начинает поташнивать, заболевает голова… Мысль каким-то образом влияет на наше физическое самочувствие.

Я мельком глянула на Ульяну. Ей тоже плохо? Непонятно. Она теперь сидела с совершенно непроницаемым лицом, с застывшей полуулыбкой. Она больше не смеялась и фотографировала Андреева.

– Ну, как тебе? – негромко спросила я.

– Класс, – спокойно ответила Ульяна.

Я не стала спрашивать, серьезно ли она говорит. Не дождешься нормального ответа. Ульяна спряталась в свою раковинку, я – в свою.

Вокруг меня был шум, в темноте лица казались странными, свет падал неравномерно, выхватывая чей-то слишком длинный или толстый нос, обвислый подбородок, неровные уши, торчащие волосы… Три-четыре женщины почему-то встали и стали придвигаться ближе к сцене, пританцовывая, хотя под такой рок танцевать неудобно – движения получаются слегка в рапиде – как будто ты очень тяжелый, хочешь активно танцевать, но тело не дает размахнуться и развернуться. Я поняла, что у сцены начинаются танцы. Странно, конечно, танцевать под песни на политическую тематику, но вот Андреев запел об одиночестве, своеобразном, понятном каждому жителю мегаполиса – когда ты один в огромной, постоянно двигающейся человеческой массе. К разгорячившимся женщинам подошла еще пара и стала танцевать в обнимку.

Две девчушки, зашедшие сюда, скорей всего, случайно, на бесплатный концерт, одна с красными волосами, висящими по лицу, другая – в ободке со светящимися меховыми ушами, стали пробираться мимо нас к выходу. Места было полно, но одна споткнулась о мою ногу и меня же грязно обругала. Я поежилась… Какая-то фантасмагория… Андреев с его высокими словами о справедливости и равенстве, о необходимости образования и самообразования, работы над собой, с его последним фильмом о нашей погибающей культуре, который он снимал совершенно бескорыстно – снял и поставил во все Сети, без рекламы, просто так – чтобы вся страна и все люди могли посмотреть… Он и вся эта атмосфера… Но он же не виноват… Люди такие пришли…

Я никак не могла проникнуться его песнями. Сказать себе, что мне это не очень нравится, я тоже не могла.

– Отдохнем пару минут! – в этот момент сказал Андреев, спрыгнул со сцены и пошел к стойке бара. Идти нужно было мимо нас с Ульяной.

Я замерла. И Ульяна вытянулась на своем высоком стуле.

Андреев шел очень независимый, слегка улыбаясь, но ни на кого в отдельности не глядя. Нас с Ульяной не видеть было невозможно. Мы, как две дуры или как две умные и красивые студентки МГУ (это как посмотреть), сидели на высоких стульчиках прямо в центре темного зала. Со сцены нас, может, и не было видно. А проходя в полуметре от нас, не заметить было невозможно.

Но Андреев и головы не повернул, и глазом не моргнул. Как смотрел куда-то в свое, одному ему видное окошко, откуда, наверно, к нему приходят и звуки, и слова, и все образы, которыми он наполнен, так и прошел, не заметив нас. Или сделав вид. У человека же обзорное зрение. Не такое, как у стрекозы, но и не такое, как у крота.

Я обернулась посмотреть, куда же он все-таки идет и зачем. Андреев на самом деле подошел к стойке бара, перекинулся парой слов со стоявшим парнем, которого он представлял в перерыве между песнями как своего соратника и талантливого фотографа, залпом выпил из рюмки и вернулся обратно, раскрасневшийся и очень довольный. В руке у него что-то было. Проходя мимо нас, он изо всей силы куснул сухую рыбу, просто рванул ее зубами, быстро прожевал и проглотил, руки отряхнул и еще незаметно вытер о штаны.

– Вот так! – сказал он непонятно о чем, впрыгнув на сцену. – Продолжим!.. Все налили себе?

– Все! – нестройно крикнули ему несколько голосов.

– Я ничего не понимаю, – шепнула мне Ульяна.

А я порадовалась, что она первая об этом сказала.

Мне было и стыдно, и жалко Андреева, мне казалось, что ему крайне неловко. Я была уверена, что пил он у стойки не водку и не коньяк, а просто воду. А закусывал рыбой… не знаю зачем. Не мог такой человек, как Андреев, на своем концерте напоказ пить и закусывать. Такой глубокий, такой талантливый. Или это вообще не он. Его брат. Мне же показалось, что он немного не похож на себя…

Андреев спел следующую песню и прокричал:

– Ну что, о чем эта песня, а, други?