Тайна желтой комнаты - Гастон Леру

— Ну а больше-то ничего не придумали? Неужели ничего? Совсем ничего? — заливался под кроватью смехом Рультабий.

Я немного обиделся:

— В самом деле, я просто не знаю… Тут всякое можно предположить…

— Судебный следователь тоже так думал, сударь, — заметил папаша Жак, — и велел основательно исследовать матрас. Ему самому пришлось посмеяться над своей идеей, вот как сейчас смеется ваш друг, потому что ведь в матрасе-то никакого двойного дна нет!.. Да что говорить, если бы в матрасе был человек, мы бы его увидели!..

Тут я тоже решил над собой посмеяться, хотя только потом уже понял, какую нелепую вещь я сказал. Но где начало и где конец нелепости в таком деле?

Пожалуй, один только мой друг способен был ответить на этот вопрос, да и то!..

— Послушайте! — воскликнул репортер, все еще ползая под кроватью. — Этот коврик хорошо потрясли?

— Мы сами его отворачивали, сударь, — объяснил папаша Жак. — Когда мы не нашли убийцу, мы подумали, а нет ли дыры в полу…

— Дыры нет, — ответил Рультабий. — А погреба?

— Нет, погреба тоже нет… Но это не остановило нас, мы все равно продолжали искать, а судебный следователь и, в особенности, его секретарь исследовали пол доску за доской, словно искали под ними подвал…

Тут репортер вылез из-под кровати. Глаза его блестели, ноздри вздрагивали, он был похож на молодого зверя, вернувшегося с удачной охоты… И что самое смешное — он так и остался стоять на четвереньках. Поистине я не мог найти для него лучшего сравнения: великолепный хищник, который идет по следу необыкновенной дичи… А он и в самом деле как будто принюхивался к следам человека, того самого человека, которого поклялся заполучить для своего хозяина, г-на директора «Эпок», ибо не следует забывать, что наш Жозеф Рультабий был журналистом!

И так, на четвереньках, он рыскал по всем четырем углам комнаты, все обнюхивая, разглядывая, исследуя все, что мы видели, а это была такая малость… Ведь то, что недоступно было нашему взору, похоже, и имело первостепенное значение.

Туалетный столик был самым обыкновенным столом на четырех ножках, и трудно было вообразить, будто он мог послужить тайником даже на краткое время… И никакого шкафа… Мадемуазель Станжерсон хранила свою одежду в замке.

Рультабий водил руками и носом вдоль стен, сложенных из толстого кирпича. Покончив со стенами, он стал ощупывать ловкими пальцами поверхность желтых обоев, потом добрался и до потолка — чтобы достать до него, ему пришлось взобраться на стул, поставленный на туалетный столик; так, на этой хитроумной лесенке, он облазил всю комнату; покончив с потолком, на котором он внимательно изучил след от другой пули, Рультабий подошел к окну и так же внимательно оглядел прутья решетки и ставни, удостоверившись, что они были крепкими и никто к ним не прикасался. Наконец он с удовлетворением сказал «уф» и добавил, что «теперь он спокоен».

— Вы только представьте себе: нашу бедную, дорогую мадемуазель убивали, а она была заперта! И звала нас на помощь! — простонал папаша Жак.

— Да, — молвил юный репортер, вытирая лоб, — это верно: Желтая комната, ей-богу, была заперта, словно сейф.

— Вот именно, — подхватил я, — эта тайна самая удивительная из всех, какие я знаю даже в области воображения. В «Убийстве на улице Морг», например, Эдгар По не смог придумать ничего подобного. Правда, место преступления тоже было достаточно замкнуто, и человек не мог убежать оттуда, но зато было окно, в которое могла проскользнуть обезьяна, повинная в этом двойном убийстве[6]… Однако здесь-то ведь и речи нет ни о каком отверстии. При закрытой двери и закрытых ставнях, в чем мы убедились, да еще при закрытом окне, в чем мы тоже не преминули удостовериться, и муха не могла пролететь ни туда, ни обратно!

— Правда, правда! — соглашался Рультабий, все еще вытирая лоб, не просыхавший от пота, который катился, видимо, не столько от недавних физических усилий, сколько от сильного умственного напряжения. — Правда! Это великая, и прекрасная, и очень любопытная тайна!..

— Божья тварь, — проворчал папаша Жак, — да, да, Божья тварь и та, соверши она преступление, не смогла бы ускользнуть отсюда… Да вот она! Слышите?.. Тише!..

Папаша Жак подавал нам знаки, чтобы мы молчали, а сам, протянув руку к стене в направлении ближайшего леса, прислушивался к чему-то.

— Ушла, — сказал он в конце концов. — Придется ее убить… Очень уж она зловещая, эта тварь… хотя ничего не скажешь — Божья тварь и есть, она приходит по ночам на могилу святой Женевьевы, и никто не осмеливается трогать ее, все боятся, как бы матушка Молитва не рассердилась и не накликала беды…

— А большая она, эта Божья тварь?

— Да почитай что с крупную таксу… чудище, доложу я вам. Я уж, грешным делом, думал, не она ли это вцепилась нашей бедной мадемуазель в горло… Только Божья тварь не носит башмаков, не умеет стрелять из револьвера, и у нее нет такой ручищи! — воскликнул папаша Жак, кивнув на отпечаток красной руки на стене. — Да и потом ее-то мы тоже должны были увидеть, и она тоже была бы заперта в комнате и во флигеле точно так же, как человек!..

— Разумеется, — сказал я. — Раньше, прежде чем я увидел Желтую комнату, мне тоже казалось: а не кот ли это матушки Молитвы?..

— И вам тоже! — воскликнул Рультабий.

— А вам? — спросил я.

— Мне — нет. Конечно, нет… Как только я прочел статью в «Матен», я сразу понял, что ни о каком животном и речи быть не может! А теперь готов поклясться, что здесь произошла ужасная трагедия… Однако, папаша Жак, вы ничего не говорите нам ни о найденном берете, ни о носовом платке.

— А чего говорить-то? Следователь их забрал, — нерешительно произнес тот.

Репортер очень серьезно заметил:

— Лично я не видел ни платка, ни берета и все-таки могу сказать, какие они на вид.

— Ну и хитрец же вы…

Папаша Жак смущенно кашлянул.

— Платок — большой, синий, в красную полоску, а берет — старый баскский берет, в точности такой же, как этот, — добавил Рультабий, показывая на головной убор папаши Жака.

— И верно… Да вы, я вижу, кудесник.

Папаша Жак попытался рассмеяться, но у него ничего не вышло.

— Откуда вы знаете, что платок был синий в красную полоску?

— Потому что, если бы он не был синим в красную полоску, то его вообще бы не нашли!