Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич

«отрадно»! Чувствовать на каждом шагу своё полное бессилие!..

Из десяти русских врачей вряд ли один даже и верит в медицину. Заниматься. изо дня в день, всю жизнь делом, к которому не лежит сердце! Какая это должна быть каторга! Я со слезами, например, всегда читаю «Московские Ведомости». Бедный г. Грингмут! Что должен перечувствовать он, садясь к письменному столу. То же, что каторжанин, когда его приковывают к тачке.

Человек хотел бы писать настоящие, голые, неприкрашенные «донесения», а он должен издавать всё-таки газету!

И так всю жизнь!

Это каторга с прикованием к письменному столу! Школа спасает нас от многих тяжких ощущений.

Наша средняя школа приучает нас к тому, что нам предстоит испытывать во всю нашу жизнь: заниматься делом, которое не по душе, относиться к нему «по казённому».

— Сбыл, да и с рук долой!

В этом достоинство нашей средней школы. Её связь с нашей жизнью. Вот почему теперь, когда её собираются реформировать, когда на неё со всех сторон сыплются нападки, я считаю своим долгом вступиться за неё и сказать:

— Не трогайте этих кругов. Восьми кругов гимназического… курса.

Они дают настоящую подготовку к предстоящей жизни.

Для Петербурга теперешняя школа важна в особенности потому, что с детства приучает людей быть маленькими чиновниками.

Гимназический доктор

Педагогический совет…

Это собрание, которое судит при закрытых дверях, в глубокой тайне, как венецианский совет трёх.

Которое разбирает дело по обвинению Иванова Павла.

— В систематическом отколупывании от стен штукатурки.

И Иванова Петра, обвиняемого в том, что он:

— Дерзко лаял в коридоре собакой на учителя немецкого языка.

Это судилище, в лексиконе которого есть такие страшные слова, как:

— Предложить взять из гимназии.

— Исключить.

От постановлений которого зависит волчий или ангельский вид. Тот самый «кондуитный список», коего данные, согласно известному циркуляру, начальство университета принимает в соображение, как:

«При выяснении предпочтительных прав того или другого лица на предоставление ему наличной студенческой вакансии».

Так и:

«При обсуждении дисциплинарных последствий тех проступков, которые будут совершены в бытность студентом».

Это, истинно, страшное судилище, безапелляционно решающее подчас всю дальнейшую участь человека.

Это грозное в гимназическом быту.

Это «синее собрание» накануне важной и необходимой реформы.

В педагогическом совете будет заседать также и гимназический доктор.

Можно только удивляться, как этого не было до сих пор.

Можно диву даваться, как до сих пор могли обходиться без этого, судя детей.

Вызовите в памяти то печальное время вашего детства, которое вы провели в гимназии.

Сколько «судебных ошибок» педагогического суда придёт вам на память!

Я помню одного из моих товарищей, золотушного мальчика.

Это был настоящий страдалец.

Золотушные раны покрывали его ноги сверху донизу.

Мы были друзьями, и я знал об его страданиях

Он с ужасом ждал вечера, когда дома ему отмачивали тёплой водой и отдирали присохшие к ранам бинты.

Эти порой присыхавшие бинты причиняли ему постоянную боль. Золотушные раны нестерпимо чесались. И когда он расчёсывал их до крови, они саднели целыми часами.

Трудно было при таких условиях отличаться спокойствием и ровным настроением духа.

Измученный мальчик был нервен, раздражителен.

И потому считался образцом дурного поведения, строптивости, дерзости и непослушания.

Он вечно сидел после класса:

— За грубый ответ помощнику классного наставника.

— За упорное непослушание, выразившееся в отказе стать в угол.

— За притворство.

К этому «капризу Ивановичу» относились особенно строго:

— Вечно беспричинный плач.

Он числился:

— Неисправимый.

Из поведения у него было три. Мальчик висел в гимназии на волоске.

Однажды кто-то из товарищей, поссорившись и зная, что у мальчика болят ноги, ударил его по ноге.

Несчастный мальчик, не помня себя от боли, кинулся, исколотил, исцарапал, искусал противника.

Вообще:

— Проявил несвойственную ребёнку жестокость.

Педагогический совет постановил:

— Предложить родителям взять его из гимназии.

А директор добавил матери:

— Только из снисхождения к вам, сударыня, педагогический совет не постановил прямо исключить вашего сына без разговоров. Ваш сын отличается нетерпимым ни в каком учебном заведении характером!

Где теперь этот страшный преступник, «виновный в золотухе»?

Кончил ли он где-нибудь курс, или его отовсюду выгоняли за «нетерпимый ни в одном учебном заведении характер»?

И все педагогические советы решали:

— Такой субъект не должен получать образование!

Влачит ли он жизнь свою недоучкой и неудачником, или ему удалось как-нибудь кончить курс, и он сам теперь педагогом и сам постановляет в педагогическом совете приговоры относительно детей:

— Исключить за нетерпимый ни в каком учебном заведении характер!

На этом страшном суде до сих пор без защиты, без свидетелей, без экспертизы гимназический доктор может явиться и ценным свидетелем, и необходимым экспертом, и защитником маленького подсудимого.

— Позвольте! — может сказать гимназический доктор, присутствуя при разборе дела об Иванове Павле, обвиняемом в «упорном непослушании распоряжениям начальства». — Позвольте! Это «упорство» объясняется очень просто. Мальчик задёрган. Его сегодня ставили в угол, вчера оставляли после классов, третьего дня он сидел в карцере. Я знаю этого ребёнка. У него разбитые нервы, и эти наказания, которые сыплются на него без передышки, только обостряют болезнь, делают мальчика раздражительным, как вы говорите, — несносным и нетерпимым. Ему нужны две недели отдыха, а не два часа карцера, и приём kali bromati[13], а не единица!

Гимназический доктор это может сказать, но гимназический доктор ничего подобного не скажет.

Теперешний гимназический доктор.

Что такое гимназический доктор?

Чтобы заработать две сотни в месяц, он состоит врачом при двух-трёх гимназиях, в институте, в нескольких приютах, занимается в больнице,

Это совместитель, который летает с места на место, чтоб заняться в течение «свободного часа».

Вы помните эту фигуру?

Гимназический доктор, около которого стоит вечный йод и лежит вечный ляпис.

— Гланды припухли. Смазать йодом.

— Откройте рот. Скажите «а».

Доктор наезжает в гимназию раз-два в неделю.

И тогда помощник классного наставника обходит классы:

— Кто к доктору?

Ребёнку самому предоставлено делать диагноз, здоров он или болен.

К доктору, предварительно натёрши рукавом докрасна лоб, идут по большей части те, кому нужно отпроситься от трудного урока.

— У меня голова болит, отпустите домой.

У мальчуганов есть своя политика, свои расчёты.

Этот чувствует себя больным, но ему надо «поправиться», его сегодня должны вызвать из истории, он приготовил урок.

Тот сегодня надеется списать диктант и получить хорошую отметку.

Этот боится, чтоб его не отправили домой, потому что они уговорились с Ивановым Петром идти после классов смотреть коньки или дуть на улице возвращающихся домой реалистов.

Доктор начинает «частить» в гимназию, когда в городе вспыхивает эпидемия кори, скарлатины, ветряной оспы.

Тогда гимназистов строят рядами, как солдат.

— Раскройте