Наше дело - табак - Илья Рясной

Возвращаясь после всех переделок из дальних странствий, моряки теперь не знали, когда подвернется оказия со следующим рейсом и сколько им придется жить на заработанные непосильным трудом деньги. Поэтому расставались с деньгами они без всякой охоты. Но бандитам надо платить.

На этот раз их ждали у трапа. Молодой, высокий, приторно вежливый молодой человек в безупречно сидящем синем костюме, с коробочкой коротковолновой рации в руке безошибочно вычленил старпома из толпы, подошел к нему и представился:

— Я представитель охранного агентства «Янычар». Автобус вас ждет. Мы облегчим прохождение таможенных формальностей и паспортного контроля.

Он кивнул на просторный «мерседесовский» автобус, стоящий неподалеку от площадки, куда причалил подуставший от полета «Ту-134».

— А мы вас вызывали? — усмехнулся старпом.

— Обычно мы приходим сами. Чтобы облегчить жизнь нашим согражданам, возвращающимся после тяжелой работы на родину.

Красиво и гладко излагает, отметил про себя старпом. И высшее образование на лице написано. Да, приподнимается мафия… Старпом не знал, что за хорошие манеры и действительно высшее образование за плечами братаны прозвали этого подающего надежды парня Интеллигентом.

— Растаможка, — более утвердительно, чем вопросительно произнес старпом.

Молодой человек обворожительно улыбнулся.

— Наша фирма предлагает выгодную сделку. Избавит вас от лишней головной боли к взаимной выгоде.

— И за сколько покупаете?

— Девятьсот за машину. Такая новая такса.

— По-божески.

— Хорошо, если бы вы объяснили все своим людям. Не хотелось бы недопонимания… Сами понимаете. Бизнес у нас жесткий.

— А круто вы поднялись, — усмехнулся старпом. — Уже у трапа встречаете. Раньше, чем таможня и пограничники.

— Растем.

— А где Ваха?

— Он здесь больше не работает. Как бы лучше объяснить… сейчас здесь работает другая фирма.

— Все понятно, — кивнул старпом.

Ему было совершенно все равно, с кем иметь дело. Он хотел одного — чтобы это побыстрее кончилось. Он всегда после этого ощущал, будто совершил какую-то непристойность, что его унизили, плюнули в лицо. Ему было стыдно, что он в очередной раз сыграл так, как угодно этим агрессивным, не упускающим своего парням, которые просто излучают уверенность в том, что они имеют право поступать так с людьми и что на них в этом подлунном мире нет и не предвидится в ближайшее время никакой управы.

Уже ближе к ночи этот молодой хорошо одетый человек по фамилии Гутман и по кличке Интеллигент настукал на мобильнике так хорошо знакомый ему номер телефона.

— Шамиль Идрисович, все в порядке. Мы закончили.

— Тихо прошло?

— Ребята оказались благоразумные. Мы быстро нашли общий язык.

— Хорошо. Завтра можешь подъехать к одиннадцати на работу.

— Спасибо.

Шамиль Зайнутдинов в этот поздний час находился в своем развлекательном комплексе «Золотой шельф». Внизу в ресторане звучала музыка, в казино раскручивалась рулетка и больные игрой люди готовились подпитывать ее долларами.

Шамиль удовлетворенно прижмурил глаза. Нет, это еще не полная победа. Но удар, который нанесли Корейцу, позволил его сильно потеснить в этом прибыльном бизнесе. Ничего, рано или поздно ан вообще вылетит из этого бизнеса. Шамиль знал, что так и будет. Будет обязательно. Так уж получалось, что все, что он загадывал, пока сбывалось.

— Аэропорт наш, — прошептал он под нос. — Наш… Не хотелось вспоминать, чего это стоило, но сделки с моряками в аэропорту Полесска они, можно считать, поставили под свой контроль. А это хорошие деньги наличкой. И деньги пригодятся. Скоро ожидаются новые аукционы на льготную сигаретную растаможку…

Встречу с человеком Ушаков назначил на городских прудах рядом с Домом Советов.

— Здравствуйте, Лев Васильевич, — озираясь, произнес татуированный, уже в годах бугай по кличке Фофа.

— Не трясись так.

— Да я не трясусь…

В этот час на прудах было пусто, да и сами пруды в последнее время становились все более заброшенными, зарастали тиной. Шестьдесят пять лет назад немцы покрыли их дно плиткой, так что те вообще не зарастали ничем и вода была нормальная, почти чистая, пока лет десять назад городские власти не решили их почистить и окультурить. Работали «окультуриватели» так, как привыкли работать, — бездумно, шаляй-валяй. Они проехались бульдозером по дну, плитку покололи, после чего пруды начали зарастать с такой скоростью, ; что их не успевали чистить, а заново покрывать плиткой — это никому и в голову не придет. Лучше пускай все зарастет.

— Присаживайся, — предложил Ушаков и устроился на лавочке.

— Курите? — спросил Фофа, вытаскивая «Мальборо».

— Если угостишь.

— Кума да не угостить.

Фофу Ушаков знал по седьмой колонии, там этот рецидивист досиживал третий срок.

Дул порывистый ветер, выглядывало солнце и снова пряталось за облаками.

— Сейчас дождь будет, — сказал Фофа. — К дождю у меня ребра болят… Вертухаи на шестерке переломали.

— А у меня голова. Это ваши постарались, — усмехнулся Ушаков.

Солнце раз в пять минут выглядывало из-за туч, и тогда серый город оживал. Вспыхивали знаменитые ярко-красные полесские черепичные крыши — эта черепица осталась еще от немцев. В туманном, дождливом климате они радовали глаз.

До войны Полесск был процветающей провинцией Германии. Здесь жили великие немецкие философы, государственные деятели и зодчие. А позже отсюда поднимались самолеты «Люфтваффе» бомбить Европу и Россию, отсюда выдвигались танковые армии, чтобы победным маршем пройтись по всему континенту и установить господство Третьего рейха. И за это немцы заплатили жестокой, но справедливой ценой — здесь теперь не их земля.

В начале восьмидесятых первого секретаря Полесского обкома захватила маниакальная идея выжечь в области всю память о былой немецкой гегемонии. Задача была невыполнима в принципе — для этого нужно снести каждое здание, ободрать крыши новых домов, куда пошла та самая немецкая черепица, уничтожить мосты, водопровод и канализацию, сделанную с немецким качеством, и проложить наши трубы, которые все время лопаются. Но кое-что неистовый секретарь достиг. Сровнял с землей несколько исторических зданий. Взорвал королевский замок — дело оказалось нелегкое — настолько толстыми были стены, настолько крепким был кирпич. Замок будто цеплялся из всех своих недюжинных сил за землю, на которой поднялся. Целый год понадобился, чтобы расчистить площадку… Руки партийного секретаря не дотянулись до гигантского, выдержанного в строгих пропорциях, краснокирпичного, с острым шпилем кафедрального собора. Тот сам собой гнил и разваливался — и в таком состоянии пребывал бы еще тысячу лет, да подоспели новые времена, решено было памятник реставрировать. Тут же нашлись те, кто взвалил на себя этот тяжелый груз. Как всегда, благие побуждения обернулись длинной чередой афер, краж, махинаций, помпезным открытием липовых фондов с их тихой ликвидацией, выделением льгот. До сих пор на реставрацию улетают в темноту деньги из областного бюджета, один за другим меняются подрядчики — кого-то подстрелят, у кого-то спалят офис, кто-то подастся в бега, преследуемый правоохранительными органами. Схожая ситуация складывалась и с попытками достроить двадцатиэтажный, серый, как вся наша жизнь, Дом Советов — там вообще строители заигрались так, что год назад был расстрелян в подъезде главный подрядчик вместе с заместителем. Правда, дело быстро подняли, но к лучшему ничего не изменилось.