Публичные признания женщины средних лет в возрасте 55 и 3/4 лет - Сью Таунсенд

В Австралии было хорошо — как оказалось, даже чересчур хорошо. Мы с Максом искали квартал позапущеннее, чтобы сослать туда королеву (мою, вымышленную). Нормальным людям нужны достопримечательности, яркие пейзажи и прочее. Нормальным, но не нам. «Нам нужны трущобы, нищета и разруха», — сказал Макс таксисту в Мельбурне. Бог свидетель, парень старался, но, покатав нас по каким-то бескрайним зажиточным (с нашей точки зрения) пригородам, сам понял, что с задачей не справился. Та же история повторилась в Сиднее и Аделаиде. Относительная бедность, конечно, встречается, но ничего похожего на серую британскую безрадостность.

Зато в одном сиднейском пабе я напала на новую сцену для австралийского варианта пьесы. Афиша рекламировала предстоящие аттракционы:

Борьба официанток в джеме. Понедельник, вечер. Вход пять долларов.

Далее в скобках:

Первые два поединка бесплатно.

Сцена единоборства в джеме с участием молодого члена королевской фамилии, решили мы, придаст пьесе австралийскую пикантность, а джем вызовет ассоциацию с чаепитиями в детских у нашей знати. Так и слышишь нянькин голос:

— Диана, скушай хлеб с маслом, иначе не будешь бороться в джеме.

Только что поняла, что уже два часа не кашляла толком. Удар нешуточный. Похоже, иду на поправку. Не придется ли вечером встать к плите?

В детстве я обожала спорт. Одно время самым большим счастьем для меня были прыжки в длину, бег с барьерами или бадминтон. Само собой, дело было в школе. С тех пор как в возрасте пятнадцати лет я закончила среднюю школу для девочек в Саут-Уигстоне, единственная моя серьезная физическая нагрузка пришлась на роддом: уж там я четыре раза выложилась за Англию.

Но как ни нравились мне уроки физкультуры, их всегда омрачал призрак обязательного душа после занятия. В гулкую комнату со стенами в белом кафеле сгоняли тридцать девчонок и приказывали раздеться. Потом нас шеренгой прогоняли через душевую, где струи горячей и холодной воды попеременно обжигали наши бедные угловатые английские тела. Принудительный душ нравился только одной девочке в классе; она даже красовалась там, эта девочка с экзотичным иностранным именем. Я его не раскрою, потому что она обо мне кое-что знает (банальные шалости юности, всякие там поездки с ухажером на мотоцикле, тайные рандеву в сараях — но тем не менее). Я регулярно пыталась проскользнуть в душ в трусах и майке, надеясь укрыться за голыми девчонками и в клубах пара; иногда мне это удавалось, но чаще учительница физкультуры миссис Скрутон меня ловила и подвергала экзекуции повторно, нагишом.

В те дни я была до смешного скромна. Картинные галереи так и норовили меня смутить, даже голый торс статуи на площади перед городской ратушей вгонял в краску, и я приклеивалась взглядом к своим школьным туфлям.

Случалось мне и записки от мамы подделывать:

Уважаемая миссис Скрутон,

Сьюзен всю ночь мучилась животом. Пожалуйста, не отправляйте ее в душ, от этого ей может стать только хуже.

Искренне Ваша, и т. д.

Миссис Скрутон различала фальшивку за 250 шагов. Поведя кустистой бровью, она возвращала записку, а потом молча ждала у вешалки, пока я червяком вылезала из одежды. С появлением в магазинах общих примерочных я стала одеваться у портных. Каждый выход на пляж в купальнике требовал подлинного героизма — но дальше выхода дело все равно не шло, я сиднем сидела на полотенце, по возможности прячась за газетой. Если детям требовалась помощь с замком из песка, я выкрикивала им советы, как тренер футболистам с края поля.

Те немногие, с кем я бывала обнаженной, общались со мной в темноте чернее вод Стикса. Мода на мини подвигла меня на доблесть, и я бесстрашно укоротила юбки на два дюйма. (Если не ошибаюсь, именно тогда я в последний раз брала в руки иголку.)

И все это оттого, дорогие читатели, что я считала себя толстой. Я просто была убеждена, что жирной колоде вроде меня следует скрывать свое колышущееся сало от взглядов окружающих.

Просматривая недавно старые фотографии, я поняла, что кроме того года, когда меня вдруг раздуло до семидесяти пяти кило, толстой я не была никогда. Та толстуха, что пялилась на меня из зеркала, была вовсе не я. И мне стало ужасно жаль. Все эти годы я пряталась за макси-юбками и огромными джемперами, а ведь могла бы бегать по пляжам в бикини, играть в волейбол. Ладно, пусть не волейбол, но хотя бы разок-другой воткнуть флажок в замок из песка.

Теперь, на пороге пятидесятилетия, я ловлю любую возможность. Поэтому, приехав на Скирос вести курсы для писателей, я не томилась все время в закрытом купальнике на ближайшем пляже. Я расправила плечи, набралась духу (своих учеников я учу избегать клише) и направилась на пляж «Голая задница», где сбросила с себя всю одежду — у всех на виду, при белом свете, даже на глазах у знакомых. Какое чувство свободы! И люди, представьте, не рванули прочь с пляжа, закрывая руками глаза, с криками «Ради всего святого, женщина, прикройся!». И небо не разразилось молниями. Мы с приятелями-нудистами лежали на песке, болтали об архитектуре, садах, природе, смысле жизни и ценах на чай. А потом я осваивала серфинг, в чем мать родила, если не считать бейсболки и пляжных тапок. Миссис Скрутон могла бы мною гордиться.

Вторник. Муж только что привез с круглосуточной заправки полные сумки лимонада и прочих радостей для разбавления водки. Глава лестерской медицинской службы просветил горожан о «необходимости ежедневного потребления трех литров жидкости» (температура в тени достигает 35 °С), и мы фанатично следуем его рекомендациям.

Готовить еду никому неохота. Наша «Ага» огнедышащим чудовищем царит на кухне, а отключить ее мы не можем. Два с половиной года назад, в самый разгар зимы, мы нахально решили стать пуританами от «Ага»: не нужно нам никаких дополнительных газовых труб, заявили мы. Теперь вот пожинаем плоды своего пуританства.

После недавнего, пятого за полгода, визита домушников в мерах безопасности наш дом не уступает тюрьме особого режима. Я могла бы сдавать койки грабителям поездов — черта с два они из дома выберутся, если, конечно, не разживутся дубликатами ключей. Теперь, когда все окна на замках, а все двери на двух замках и укреплены, в наш дом не проникает ничто — даже свежий воздух.

«Ага» тем временем выдает на-гора горячий воздух не хуже небольшого вулканчика. С какой ностальгией — даже слезы наворачиваются — я вспоминаю дни, когда уходила из дому, оставив окна нараспашку, двери незапертыми и включенное радио на кухне. Дура наивная, я верила, что грабитель замрет на пороге, прислушается, как ведущая Сью Лоли, по своему обыкновению, выпытывает у очередного маргинала, какие предметы роскоши он взял бы с собой на остров, и на цыпочках уйдет с пустым мешком.

Последнее предложение, разумеется, построено безграмотно и двусмысленно. Прямо-таки можно подумать, что с пустым мешком уходит Сью Лоли. Я вовсе не намекаю, что Сью Лоли подрабатывает грабежами; такое и вообразить-то невозможно. У нее очень неплохое жалованье и слишком известная внешность. Хотя это препятствие она легко обошла бы, натянув на голову собственный шелковый чулок.