Точку поставит сталь - Андрей Евгеньевич Фролов

воротам! — я успел сказать это первым, и уши водителя затрепетали.

— Двигай… — негромко, определённо сдерживая бурные эмоции, подтвердил Галло. — И медленно, чтобы нас не нашпиговали…

«Крейс» пополз вверх, небыстро, будто под прицелом. Впрочем, так оно и было.

Остановились мы в десятке метров от ворот, и я первым вышел под стены Нароста.

А затем, раздери меня Бансури, вдруг почувствовал, что мне неожиданно хорошо. Спасать Тиам⁈ Иди понюхай Такакхану, Ланс фер Скичира! Твоё место здесь, на улицах, и это вдруг взбодрило сильнее чашки ядрёной пуэтты.

Словно в подтверждение мыслей в нескольких километрах на восток в сторону Гариб-базара что-то взорвалось. Повернувшись, я заметил в просветах высотных комплеблоков пару столбов дыма. Это казалось странным, но сирен почти не было слышно — время от времени эхо их завываний всё же доносилось из комплеблоковых ущелий, но не чаще, чем в обычный день…

Встав лицом к цитадели Нискирича, я расстегнул пальто и продемонстрировал жилет — вычищенный и выглаженный чуть ли не впервые в жизни.

И сразу отметил, как изменилась казоку-шин. Пересчитал наведённые на мост супрессоры, вооружённых казоку-йодда в бойницах и снаружи перед воротами. Считал витающее в воздухе напряжение… но вот меня разглядели, и боевито торчащие уши стражников прижались к головам.

Перстни и Термокружка неторопливо выбрались на воздух. Спокойные и будто бы безмятежные, но лапы самцы держали вдоль тел и не совершали ни одного лишнего движения. На их макушках, словно маяки, покоились яркие жёлтые шляпы.

Привратный бригадир опустил ассолтер на грудь и двинулся навстречу.

— Куо-куо, Ланс… Байши, заставил понервничать!

— О, пунчи, я и сам на нервах. Мне нужно срочно поговорить с отцом.

— А это? — уточнил встречающий сквозь зубы и мелко кивнул на «Котелков».

— Передай достопочтенному казоку-хетто, что с Лансом фер Скичира прибыли двое суродои-котоба «Диктата Колберга». Мы пересекли ручей, сисадда? Нискирич останется доволен.

Боец округлил глаза, вздохнул и жестом защитился от сглаза. Пробормотал:

— Сомневаюсь… — Но отошёл и постучал по гаппи.

Переговоры длились несколько минут. Всё это время нашу неподвижность напряжённо изучали, причём весьма недобро, а кое-кто поглядывал на мой жилет не без открытого презрения.

Неужто слухи уже просочились?

Конечно, просочились.

Чаще всего они обгоняют самый быстрый ветер…

Наконец доложивший о нас казоку-йодда махнул лапой, и в воротах открылась толстая бронированная дверь. Я повернулся к «Котелкам», те послушно зашагали следом.

Неспешно, по-прежнему без лишних движений мы вошли в сердце «Детей заполночи», встречаемые новой восьмёркой вооружённых чёрно-жёлтых. Стояли они широким полукругом, весьма так демонстративно.

— Ланс, — сказал один, в котором я признал бригадира сборщиков Пио, — мне жаль это говорить, но…

Мне удалось осечь его улыбкой.

— Не глупее рыбы буду, пунчи!

Я медленно вынул башеры, и рядом тут же нарисовался младший казоку-йодда с пустой коробкой. Сложил в неё оружие и наблюдал, как примеру последовали Ниба и Галло. Последний даже демонстративно развёл в стороны полы чёрного френча, но мелкий крысеныш лишь склонился и попятился.

Откровенный обыск мог быть воспринят не совсем корректно. Да и никто из нас не сомневался, что минимум один привратник носит в глазу имплантированный сканер.

— Пусть Когане Но будет добра к тебе, терюнаши! — пробормотал Пио, и торопливо растворился в полумраке шлюзовой площадки.

— И тебе не хворать, пунчи…

Затем к нам приставили ещё одного «Заполночника» (теперь с оружием в казоку-шин ходили даже самые низшие чины), и мы двинулись через длинный входной зал. Даже стараясь не вертеть головой, я успел заметить, что бо́льшая часть фаэтонов казоку теперь усилена металлическими листами по бортам и даже таранными установками. Шустро…

Не особенно удивив, прислужник повёл не знакомым мне коротким путём, а официальным, гостевым. Я не спорил и молча вслушивался в звуки оставленного когда-то дома.

Да, Нарост изменился. Об этом сообщало его дыхание, шепотки, шелест когтей босолапых казоку-йодда из числа натуралистов, отдалённые шумы́ и лязг металла — цитадель «Детей заполночи» стала похожа на бойца, без лишней суеты готовящегося к важной схватке.

При этом маршрут оказался выстроен так, что нам с «Котелками» не показали ни сборы ударных отрядов, ни цехов по чистке и оснащению оружия. Кто-то из Когтей Нискирича ловко убирал с нашего пути всё лишнее для взглядов, и делал это почти со сноровкой невидимого хозяина Пузырей.

Представители «Котелков» молчали, тоже стараясь не вынюхивать. Лишь раз Ниба замешкался на лестничной клетке. Снял шляпу, пригладил серые волосы на макушке, и будто бы невзначай выглянул во внутренний двор, но больше подобное не повторялось. А затем мы оказались в знакомом коридоре с не менее знакомыми дверьми в дальнем конце…

Младший казоку-йодда что-то пискнул и тут же резво исчез из вида. Да что там⁈ Я видел брошенные в воду камни, тонувшие многим медленнее.

В тот же момент трое охранников у дверей поднялись со стульев и небрежно опустили лапы на висящие на груди ассолтеры. Один осмотрел с особым вниманием, наверняка просканировав повторно.

Не сбавляя шага, я приблизился и остановился лишь в паре метров.

Врать не стану, устаревшую традиционную фразу пришлось выуживать на просторах сбоящей «мицухи», но будь я проклят, если когда-нибудь вообще полагал, что она мне понадобится…

Сказал, невольно подстроившись под «низкий писк»:

— Это господа Галло Ш’Икитари и Ниба Чим-Хан, Укусы казоку «Жёлтые котелки», наделённые силой суродои-котоба от казоку «Диктат Колберга». Меня вы знаете. Мы здесь по своей воле и ради доброго дела. Мы пересекли ручей и не замочили хвостов. Теперь мы здесь, чтобы говорить с господином Нискиричем фер Скичирой, уважаемым казоку-хетто «Детей заполночи». Мы пришли с миром, и пусть ни одно слово из наших пастей под сводами этой норы не будет отравлено ядом.

Охранники мрачно переглянулись. Перстни и Термокружка по бокам от меня сделали то же самое, причём с плохо скрытым удивлением — ни один из них никогда не раскрывал жалкому терюнаши своего статуса в родном клане.

— И если покой беседы надломится? — равнодушно уточнил самый широкоплечий страж.

— Тогда пусть падём мы в бездну к Бансури, и никогда не познаем мирного перерождения.

Охранники снова обменялись взглядами, совсем короткими, а затем открыли (и даже придержали) массивные створки. Вздохнув и продолжая убеждать себя, что не совершаю непоправимой ошибки, я вошёл в кабинет того, кто шесть лет назад назвал меня своим сыном; Котелки последовали за мной.

Конечно, он был там, как и всегда, неизбежно и всецело — огромный черношкурый чу-ха за огромным столом. При нём всё так же обнаружились оковалок «бодрячка», лишённый россыпи жетонов жилет и джинсовая куртка. На пальце виднелся знакомый перстень, глаза хищно блестели.

К моему удивлению, ни одного из Когтей казоку на сходку не