Встретимся в раю - Хейне Баккейд

Он качает головой.

– Никогда?

– Нет. – Кенни давит на газ, когда можно ехать дальше. – Милла же переехала в Осло. Она не рассказывала, что забеременела и родила дочь вплоть до того момента через несколько лет.

– Почему вы сами ей не помогли в поиске дочери?

Он смотрит на меня с улыбкой.

– Мы не имеем права по закону.

– А она просила?

– О чем?

– О помощи?

– Да.

– И вместо этого вы познакомили ее с бывшим коллегой, работавшим частным детективом, он нашел Оливию, показал ее Милле в школьном дворе, а потом девочка просто исчезла.

Кенни раздраженно ерзает в кресле.

– Все верно.

Полицейские не любят отвечать на вопросы – они хотят сами их задавать, и Кенни не был исключением.

– Когда вы узнали, что Роберт нашел ее?

– За несколько дней до ее исчезновения.

– А потом? Что случилось потом?

– Я работаю в отделе по охране порядка, и как только поступило сообщение об исчезновении, мы поехали расспрашивать молодежь в Драммене и окрестностях.

– Что-нибудь нашли?

– Раньше девочки периодически мелькали в наркосреде Драммена, но никто уже давно не слышал и не видел их там.

– Окей. Кстати, а Роберта вы знали раньше?

– Лично – нет. Мы оба работали в Драммене в одно время, но Роберт стоял выше в системе, в другом отделе.

– Иными словами, вы один из пехотинцев? – Мы проезжаем заправку, где группа молодежи сидит на капотах машин, в футболках и джинсах, пуская сигаретный дым в холодеющее вечернее небо. – Из тех, кто делает грязную работу.

И снова Кенни пытается найти более удобное положение в кресле.

– Называйте как хотите, – буркает он.

– Почему отдел по охране порядка?

– Мне нравится быть среди людей.

– То есть вы – не охотник за карьерой?

Кенни улыбается самому себе.

– А вы разве не были одной из крупных рыб в прежние времена? Один из парней Особого отдела, в костюмных брюках, красивой рубашке и галстуке, снующий повсюду и портивший нам жизнь?

– Не вам, – говорю я и подмигиваю. Мы уже выехали из центра города, вокруг нас вереницы домов и предприятий сменились большими зелеными участками и свежевспаханными полями пыльно-серого цвета с небольшими жилыми застройками между ними. – Только зловредным полицейским. Мухам в полицейском супе.

– Мухи в полицейском супе. – Он смеется и включает дальний свет. – Так вы нас называете?

– Исключительно из отряда насекомых и пауков. – отвечаю я и добавляю. – Но как я уже сказал, только зловредных.

Он опять смотрит на меня.

– Вам это нравилось? Уничтожать карьеру коллег? Придираться и указывать на процедурные ошибки и служебные упущения, вместо того, чтобы делать полицейскую работу по совести?

– Я обожал это, – отвечаю я. – Мы могли бы вас взять хотя бы за день кремового торта в Особом отделе, отделение запад.

– Бог мой, – стонет Кенни, снова переключаясь на ближний, когда караван фур приближается по встречке. – Черт побери, вы похожи на Роберта больше, чем можете себе представить.

Мы снова встречаем Карин в дверях, припарковавшись у входа в детский дом.

– Здравствуйте, Кенни, – говорит она, широко улыбаясь. – Что вы здесь делаете?

– Аске очень хочет немного поговорить с Андре, – отвечает он. Мы следуем за Карин в ее кабинет.

– Он сейчас делает уроки. Но мы можем пойти и послушать, что он скажет.

– Отлично! – Кенни крутит ключи от машины на пальце. – Так и сделаем.

– Наедине, – говорю я. – Я могу поговорить с ним наедине?

– Ну, да. – Кенни смотрит на Карин. – Я не против. Карин?

– Я не знаю, – начинает Карин. – Я не совсем поняла в последний раз, когда вы здесь были, как вы вообще связаны со всем этим?

– Аске – главный дознаватель, – вставляет Кенни. – Он помогает нам.

– О. Ну, тогда да.

Кенни подмигивает мне, когда мы с Карин оставляем его в кабинете. Карин ведет меня по длинному коридору к двери с именной табличкой на стене рядом. Она осторожно стучит и приоткрывает дверь.

– Андре? – она просовывает голову в проем. – Тут к тебе пришел человек. Из полиции. Он хочет поговорить о Сив и Оливии. Ты не против?

Я слышу, как мальчик что-то бубнит в ответ. Карин отходит в сторону и делает знак, чтобы я заходил.

– Просто возвращайтесь в мой кабинет, когда закончите.

Я вхожу в комнату и жду в дверях, пока не смолкнут шаги Карин по коридору. Типичная комната подростка. У мальчика, сидящего за столом со стопкой книг перед собой, каштановые волосы средней длины. Узкое лицо с красивыми чертами. Он сидит, частично повернувшись ко мне спиной, теребя в руках карандаш и делая вид, что что-то читает.

– Какой предмет? – спрашиваю я, не покидая своего места у двери.

– Математика, – отвечает он, не сдвинувшись.

– О, – говорю я, озираясь. – Почему у тебя нет никаких плакатов на стенах? Рок-группы, девушки в бикини, математические формулы и другие веселые штуки?

Он едва улыбается.

– Нам не разрешают.

– Ну, моя спальня была увешана плакатами звездных певиц с мощными… – я делаю театральную паузу… – голосами. Саманта Фокс, Сабрина, Сандра, мне кажется, у большинства имя начиналось на «с».

И снова эта косая улыбка, всего на мгновение, и вновь исчезает.

– Когда-нибудь слышал, как они поют?

– Нет.

– Ну что же, жаль. Я только хочу сказать… мощней голосов еще поискать надо.

На этот раз он не смог сдержать улыбку, и она расцвела пышным цветом.

– Я знаю, кто они такие, – говорит он и качает головой. – Отец мне рассказывал о них.

– А фотографии-то видел?

– Нет, – отвечает он не очень убедительно.

– Божий дар, – говорю я. – Ну, в смысле, голоса, – смеюсь я, когда наши взгляды встречаются.

Он отворачивается обратно к учебнику математики, но я вижу, что улыбка по-прежнему на месте.

– Вы полицейский?

– Был раньше.

– Был?

– Меня уволили.

И снова мы смотрим друг на друга. На этот раз контакт чуть дольше.

– Почему?

– Я угробил женщину в аварии, был за рулем под приходом гамма-гидроксибутирата.