Валентин Понтифик - Роберт Силверберг

– Я отстранен от службы, ваше величество?

– Отстранен? Ни в коем случае! У меня, понимаешь ли, на тебя важные планы!

– Об этом вы говорили уже несколько раз, мой повелитель. Но великое паломничество…

– Не является должной подготовкой к задачам, которые тебе некогда придется выполнять. Нет, Хиссун, я не могу позволить тебе терять год или два, болтаясь вместе со мной из провинции в провинцию. Тебе нужно как можно скорее отправляться на Замковую гору.

– На Замковую гору, мой повелитель?

– И начать подготовку, как и подобает посвященному рыцарю.

– Мой повелитель? – удивился Хиссун.

– Тебе сейчас… восемнадцать, да? Значит, ты отстал от остальных на несколько лет. Но ты быстро наверстаешь упущенное и поднимешься до своего подлинного уровня. Это твой долг, Хиссун. Никто из нас не имеет представления о том, какое зло вот-вот явится в мир, но я знаю, что должен ждать худшего, готовиться к нему и подготовить тех, кто встанет в трудную минуту рядом со мой. Так что не поедешь ты со мною в великое паломничество, Хиссун.

– Понимаю, мой повелитель.

– Точно? Пожалуй, да, понимаешь. Потом ты еще увидишь и Пилиплок, и Ни-мойю, и Пидруид. Но сейчас… сейчас…

Хиссун кивнул, хотя на самом деле едва ли понимал, что пытается сказать ему лорд Валентин. Корональ довольно долго смотрел на него, и Хиссун твердо встретил взгляд усталых голубых глаз, хотя и начал ощущать ни с чем не сравнимую усталость. Он понял, что аудиенция подошла к концу, хоть это и не было сказано вслух. Молча он сотворил знак пылающей звезды и вышел из комнаты.

Больше всего на свете сейчас он хотел поспать – неделю, а то и месяц. Эта жуткая ночь высосала его до капли. Два дня назад тот же самый лорд Валентин вызвал его в эту же самую комнату и велел быть готовым покинуть Лабиринт, поскольку он включен в свиту короналя для великого паломничества, которое пройдет по всему Алханроэлю. А вчера его назвали одним из приближенных короналя и усадили во время вечернего банкета за самый главный стол. Но теперь уже и сам банкет завершился чуть ли не скандалом, и он увидел измученного короналя, так похожего на обыкновенного человека. Обещанное участие в великом паломничестве отобрали, и теперь – Замковая гора? Посвященный рыцарь? Наверстывать упущенное? Какое упущенное? Жизнь превратилась в сон, подумалось Хиссуну, и растолковать этот сон некому.

Слит вышел вместе с ним, и за дверью неожиданно поймал за запястье и притянул к себе. Хиссун с изумлением понял, что в этом человеке, будто в скрученной пружине, таится немалая сила.

– Просто хочу сказать тебе, парень, – я резко разговаривал с тобой вовсе не потому, что имею что-то против тебя.

– Я такого и не думал вовсе.

– Ну, вот и хорошо. Я не хочу ссориться с тобой.

– И я с вами, Слит.

– Думаю, когда начнется война, нам с тобой предстоит много работать вместе.

– Если война начнется.

Слит горько улыбнулся:

– Начнется, можешь не сомневаться. Но я не хочу сейчас с тобой спорить, скоро ты и сам придешь к такому же выводу. Валентин не видит беды, пока она его за пятку не цапнет – такой уж он… добрый чересчур и, как я считаю, слишком уж склонен верить в добрые намерения других. Но ты-то ведь не таков, парень? У тебя глаза открыты. Думаю, это в тебе и ценит корональ больше всего. Ты меня понимаешь?

– Слит, ночь выдалась очень уж напряженная…

– И то верно. Иди, поспи, парень. Если сумеешь.

Первые утренние лучи солнца коснулись неровного серого топкого берега юго-восточного Зимроэля и осветили печальный ландшафт бледно-зеленым светом. Приход рассвета в одно мгновение разбудил пятерых лиименов, что спали в драной, многократно залатанной палатке, поставленной на склоне песчаной дюны в пятистах ярдах от моря. Не говоря ни слова, они поднялись, набрали полные ладони сырого песка и стали тереть им грубую рябую серо-черную кожу на руках и груди, совершая утреннее омовение. Потом, выйдя из палатки, повернулись к западу, где еще слабо светилось в темном небе несколько звездочек, и приветствовали их традиционным салютом.

Возможно, с одной из этих звезд явились их предки. Они понятия не имели, с которой именно. Никто из них. С тех пор как первые лиимены прибыли на Маджипур, прошло семь тысяч лет, и за это время большая часть знаний была утрачена. Все это время лиимены бродили по всей огромной планете, брались за самую простую и черную работу и давно позабыли, откуда пришли. Но когда-нибудь они снова это узнают.

Самый старший развел огонь. Самый младший принес шампуры и нанизал на них мясо. Две женщины молча взяли шампуры и держали их над пламенем, пока не услышали песню капающего жира. Молча они раздали всем куски мяса, и, не говоря ни слова, лиимены приступили к единственной за день трапезе.

Так же молча они вышли из палатки: старший мужчина, потом две женщины, потом еще двое мужчин – пятеро худых широкоплечих созданий с плоской широкой головой и тремя свирепыми яркими глазами на ничего не выражающих лицах. Они спустились к краю моря и встали на узкой полоске мыса вне досягаемости прибоя, как делали каждое утро на протяжении многих недель.

Они молча ждали, и каждый из них надеялся, что новый день позволит им увидеть приход драконов.

Юго-восточное побережье Зимроэля, огромная провинция под названием Гихорна – это один из самых мрачных концов Маджипура: всеми забытое место, в котором нет городов, край скудной серой песчаной почвы, влажных порывистых ветров и невероятно сильных и разрушительных песчаных бурь, которые могут разразиться в любое время без всякого предупреждения. На сотни миль вдоль этих безрадостных берегов нет ни одной естественной гавани, только бесконечная гряда низких выветренных холмов спускается к мокрой полоске берега, о который с унылым и печальным звуком разбивается прибой Внутреннего моря. Исследователи, которые в ранние годы освоения Маджипура осмеливались сунуться в этот заброшенный район западного континента, рапортовали, что здесь нет ничего такого, что заслуживало бы внимания, и на планете, столь богатой красотами и чудесами, это было просто убийственной характеристикой.

Поэтому, пока осваивали континент, Гихорна оказалась забыта. Основывалось поселение за поселением – сперва Пилиплок в середине восточного побережья, в устье широкой реки Зимр, потом Пидруид далеко на северо-западе и Ни-мойя в большой излучине Зимра, в глубине материка, Тил-омон, Нарабаль, Велатис, сверкающий Дюлорн – город гэйрогов и много других. Заставы превращались в деревни, деревни – в города, города – в мегаполисы, от которых во все стороны по невероятным просторам Зимроэля расползались мелкие поселения. Ну а Гихорна оставалась незаселенной и никому не нужной. Даже метаморфы, в конце концов побежденные и загнанные лордом Стиамотом в лесную резервацию, которую отделяла от западного края Гихорны река Стейч, не желали пересекать реку и жить в этих унылых местах.