Роковая любовь - Кэндис Кэмп

— Янки что-нибудь предпримут, — сказала Энэлайз озабоченно.

Когда появилась служанка, Энэлайз сказала, обратившись к ней:

— Джевел, пошли мальчишку в город узнать, что это был за шум. Нет, погоди, скажи, чтобы сходил Джозеф и узнал все точно и достоверно.

— Да, мэм, — сказала Джевел и поклонилась. Энэлайз отметила какой-то странный взгляд у чернокожей женщины, но она не придала этому значения, решив, что Джевел была также обеспокоена странным звуком.

Гул прекратился. Воцарилась тишина, и обе женщины посмотрели друг на друга.

— Как ты думаешь, что это? — спросила Энэлайз. Спустя тридцать минут дворецкий Джозеф вошел в комнату.

Энэлайз вопросительно посмотрела на него.

— Это на фортах[16], мисс Энэлайз, — сказал он. Миссис Тереза Колдуэлл всплеснула руками и приложила руку к сердцу. Ее дочь проигнорировала этот жест и продолжала расспрашивать дворецкого:

— Неужели янки стараются пройти форты?

— Нет, мэм, они обстреливают форты снарядами.

— Что? — переспросили обе в один голос.

— Это канонерки[17], мисс Энэлайз, они подошли к фортам и стали их обстреливать снарядами.

— Спасибо, Джозеф, — произнесла Энэлайз. После того, как дворецкий покинул комнату, обе женщины уставились друг на друга. Старшая судорожно теребила концы своего носового платка.

— Что же нам делать, Энэлайз, — наконец выкрикнула она. — Может нам отправиться вверх по реке на плантацию?

— Не нервничай так, мама, — сказала Энэлайз. Но, хотя она и успокаивала мать, чувство тревоги передалось ей тоже.

— Сейчас янки обстреливают форты. Они еще далеки от того, чтобы войти в город. Форты стоят далеко вниз по реке. И, кроме того, стрельба уже прекратилась. Форты, возможно, уже потопили корабли, — сказала Энэлайз.

Ее слова не убедили Терезу, так как отдаленный грохот повторился снова. И дальше он не прекращался уже ни днем, ни ночью. Энэлайз с сочувствием представляла, как ужасен этот грохот в самих фортах.

С самого начала войны Энэлайз страшилась врага. А теперь враг был уже у их ворот. Смогут ли защитники фортов устоять под бомбардировкой янки. А что, если янки пройдут форты? Да, но вдоль реки были еще цепи и укрепления у Чэлмитта, где произошла известная победа генерала Джэксона над англичанами в 1814 году. Но, если форты не смогут удержать их, как могут те небольшие укрепления сделать это?

И она вспомнила отца Полины, который однажды сказал насмешливо, что цепи были расположены в реке слишком глубоко, чтобы задержать канонерки. А что потом? Был еще броненосец «Миссисипи» — но это был один корабль против многих. «Благодаря» Клэю Феррису и тому, что он вскружил ей голову, были уничтожены торпеды. Она знала, что отец не закончил еще конструировать подводную лодку. Еще была надежда, что форты удержат янки от прорыва к городским докам[18]. Но, если янки прорвутся, они смогут высадить солдат с кораблей прямо на улицах города! И, чтобы защитить граждан, солдатам Конфедерации придется сражаться с солдатами в голубой форме прямо на улицах Нового Орлеана!

Энэлайз содрогнулась. Представленная картина была так нелепа, так абсурдна, нет… нет… этого не должно произойти. И все-таки… форты, представлявшие собой единственную реальную защиту города, уже который день были под сильным обстрелом.

Пришло пасхальное воскресение, а янки продолжали непрерывно обстреливать форт. Энэлайз с матерью в сопровождении Эмиля отправились на пасхальную мессу в церковь Святого Патрика.

Там, как и во всех других церквях города, горожане обсуждали военные действия и делились друг с другом последними новостями. Обстрел действовал всем на нервы, и по этому поводу ежечасно распространялись новые слухи.

Одни говорили, что корабли янки уже прорвались через форт и поднимаются к городу; другие — что фортам нанесен только небольшой ущерб, и они выстоят. Также распространялись слухи о том, что новый Орлеан наводнен диверсантами. Некоторые заявляли, что солдаты отходят от Нового Орлеана и что рабы поднимают восстания на плантациях.

Наслушавшись всего, по дороге домой из церкви миссис Колдуэлл озабоченно сказала:

— Мы должны ехать вверх по реке, Энэлайз. Мы не можем больше оставаться, так как янки скоро будут здесь. Мы просто уедем отсюда и отправимся на плантацию «Белль Терр».

— Мама, не впадай в истерику, — сказала жестко Энэлайз. — Мы ничего не знаем, а то, что мы слышали — это все из непроверенных слухов. А что, если рабы восстали на плантациях? Я скорее встречусь лицом к лицу с янки здесь, нежели буду оказывать сопротивление рабам в «Белль Терр». Что скажешь, мама?

— Ох, твой бедный отец! Что мы будем делать? — спросила Тереза.

— Будь разумной, мама, — ответила ей Энэлайз. — Что можем ты и я сделать, чтобы защитить папу? Без нас ему легче позаботиться о себе. Скажи ей, Эмиль, — обратилась Энэлайз к брату.

— Это правда, мама, — сказал Эмиль. — Папа не захочет, чтобы ты поехала туда, где есть опасность. И я запрещаю тебе тоже. Тебе будет лучше здесь, где солдаты, такие как я, защитят тебя. И кроме того, скажу тебе, что янки никогда не прорвутся через форты.

— Это ты так говоришь, Эмиль. Но почему армия покинула нас? — спросила Тереза. — И что мы будем делать с Энэлайз? Я даже содрогаюсь при мысли, что будет — все эти ужасные, взбешенные мужчины, бегущие с дикими воплями по улицам, грабящие и убивающие и…. — она остановилась, боясь выговорить то страшное слово.

— И насилующие, — четко закончила Энэлайз. Но нарисованная Терезой картина ожила в ее воображении.

Она представила вдруг среди этих ужасных солдат в голубой форме его. И так ясно увидела его густые черные волосы, худощавое лицо с чувственным ртом, стройную фигуру. И тотчас возникли сцены той знойной страстной ночи, когда она почувствовала коварную силу его тела. Нет, тот случай нельзя назвать насилием. Нет, нет, это не было насилием. Слезы хлынули из ее глаз, но она вытерла их и категорично сказала:

— Мама, мы никуда не будем убегать отсюда. Я не хочу поддаваться трусости. Мы останемся здесь — падет ли Новый Орлеан или нет.

Обстрел фортов, наконец, прекратился; уже неделю стояло затишье. Энэлайз стала надеяться на улучшение обстановки. Но лишь немногие в Новом Орлеане сохраняли спокойствие. С 1814 года им не угрожал ни один враг, город процветал, и его горожане стали зажиточными, уверенными в себе людьми. Даже, когда началась война, нью-орлеанцы были спокойны и уверены в своей непобедимости. Но фронт продвинулся под натиском янки так далеко, что враг стоял уже у ворот Нового Орлеана, и в городе началась паника.