Провинциальная история - Карина Демина

Предстояло не только накормить, но и убрать.

Почистить лотки, то есть огромные ящики, в которых, как Стася подозревала, прежде росли цветы, но в отличие от продуктов, цветы были живыми, а потому под действие стазиса не подпадали. От цветов остались сухие стебелечки и земля.

Много земли.

Достаточно много, чтобы хватило на первое время. Но когда-нибудь ей придется что-то да решать.

Не только с землей.

— Это, конечно, не мое дело, — Евдоким Афанасьевич наблюдал за кошачьей возней с безопасного расстояния. — И подозреваю, что звери эти весьма полезны, однако… вам будет весьма непросто справиться с ними одной.

Стася кивнула.

Непросто?

Да она вообще не представляет, что делать с этим вот выводком и… и они же взрослеть будут! А ветклинику, чтобы стерилизовать, здесь вряд ли найдешь.

И чтобы привить.

И вообще…

Фиалка крайне осторожно, не скрывая подозрения, обнюхала кучку творога и призадумалась.

— Ешь давай, — Стася вздохнула.

Котята не виноваты, что так получилось.

И… наверное, никто не виноват. Точнее, те, кого можно было бы обвинить, с ними Стася и знакома-то не была, но опять все получилось… нелепо.

…как ни странно, но вопрос с домом решился быстро. Люди, которые собирались его покупать, к Стасиному отказу отнеслись не то что с пониманием, даже, как показалось, с радостью. И съехали они к середине лета, оставив, правда, переполненный туалет, заросший двор и мусорную яму, которую проще было бы закопать, чем разобрать.

В придачу Стасе достался сарай с просевшею крышей, такой же дряхлый, полуразвалившийся курятник, который облюбовали мыши. Да и сам дом, пребывавший в не лучшем состоянии.

Матушка не солгала.

Старые окна.

Старая крыша. Старая печь, которую если и чистили, то редко. Обои, новые, Стася их не помнила, вздулись и местами отслоились. Побелка на потолке пошла трещинами. Дряхлая мебель и остов панцирной кровати на кирпичах. Свои матрацы жильцы вывезли, а старые, соломенные, не годились даже на растопку печи. Но… все это стало вдруг неважно. Стоило Стасе переступить порог, и она поняла, что наконец-то дома.

По-настоящему дома.

И что из дома этого не вернется, несмотря на протекающую крышу и окна, которые точно надо менять, но денег на это нет.

Или…

…деньги нашлись, как и жильцы для городской квартиры, которую Стася решила сдать.

— Ой, дура-девка, — соседка, тоже Стасе незнакомая, но говорливая и любопытная, обожающая лезть не в свои дела, покачала головой. — Молодым в город надо, а то будешь, как Колька…

А вот Кольку, как ни странно, Стася помнила. Этаким веселым вихрастым пацаном, который любил гонять на ржавеньком «Аисте» и ее до сажалки подвозил. И потом там, уже в реке, в стороне от коровьего стада, они купались, прыгали с невысокого бережка, пугая лягушек.

Но тот Колька на нынешнего походил мало.

Нынешний тоже ездил на велике, возможно даже, на том самом, только рама с годами облупилась сильнее прежнего, да и ржавчина разрослась.

Но на том сходство заканчивалось.

Нынешний был… дебелым.

Опухшим то ли от постоянного пьянства — а кто в деревне не пьет-то? — то ли сам по себе. Глаза его выцвели, рыжина поблекла, да и волосы вылезли, но не лысиною, как бывает, а клочьями. От него пахло перегаром и навозом.

И злостью, которую он испытывал просто так, иррационально и ко всему миру, включая Стасю.

— Приперлась, — сказал он в первый самый день. — Что, мужик выгнал? И правильно. Вас, шалав, вот где держать надо.

Он показал кулак.

Стася не ответила. Да и что ей сказать было? Зато Бес, взлетев на покосившийся забор, зашипел и так, что Колька отшатнулся.

— Что за…

Он добавил пару слов покрепче.

— Котик, — миролюбиво сказала Стася. — Мейн-кун…

Ответ Кольки был напрочь нецензурен, но вполне однозначно указывал на отношение его к котикам в целом, да и к дурным бабам, которым, кроме этих самых котиков, ничего не надо.

И кулаком погрозился.

Ушел.

…знать бы наперед, чем все обернется. Но…

Тот год был одновременно сложным и счастливым. Сложным, потому что денег катастрофически не хватало, и многое в доме пришлось делать самой.

Стася делала.

Срывала старые обои.

Зачищала стены. И пол тоже. Мела. Мыла. Чистила. Копала и перекапывала крохотный огородик. Воевала с крапивой и одичалой колючей малиной, что подобралась к самому дому. Кое-как чинила забор. И каждый вечер засыпала счастливая от осознания, что ее дом стал еще немного лучше.

…она пережила осень, на диво теплую и сухую.

И зима ее пощадила, принесла снега, укрыла, укутала. Вдруг оказалось, что древние стены вполне способны хранить тепло, а печь и вовсе спасение, что самой Стасе для счастья нужно вовсе малость.

Дом.

Кот.

И тишина вокруг.

…а весной зазвонил телефон. Нет, он и раньше-то звонил, но нынешний случай был особым.

— Стаська, привет! — раздался в трубке радостный голос. — Ты как там, жива?

— Жива, — осторожно ответила Стася, стянув перчатку. Она пыталась подгрести листья во дворе, а еще следовало опять забором заняться, потому как старый за зиму окончательно развалился. — А ты как?

Владика она узнала сразу.

И даже обрадовалась.

Теплилась в душе надежда, что звонит он не просто так, но потому что соскучился или даже понял, что в его жизни была одна настоящая любовь. Или не была, но будет, и сейчас вот предложит встретиться. И тут же возникла паника. Как встречаться? Куда встречаться?

Она в парикмахерской полгода не была! И стильная ультакороткая стрижка превратилась не пойми во что. Правда, волосы Стася докрашивала тем же сине-лиловым оттеночным бальзамом, но скорее по привычке, чем из желания выглядеть стильно.

Какой стиль?

Драные джинсы, не по моде, но по стечению обстоятельств. Остатки маникюра, сделанного еще зимой от скуки. Обветренная кожа. И весенний загар, который подчеркнул ранние морщины.

— Я тут к тебе заехал, а мне сказали, что ты на деревне живешь. Правда, что ли?

— Правда, — Стася посмотрела на руки, оценив и загрубевшую кожу, и темную канву под ногтями. И сами эти ногти, кривовато опиленные. — Дом бабушкин… решила вот из города уехать.

— Ну… может, оно и к лучшему… тут… такое дело… как там кот поживает? Живой?

Бес, устроившись на ветке яблони, наблюдал за воробьями, что купались в пыли. Наблюдал лениво, с вялым интересом, больше для порядка. На воробьев он не охотился, уж больно мелкими они были.