Он, Она и Море. Три новеллы о любви - Рашид Нагиев

– Не надо ничего объяснять, – перебил я Гену, – мы же с тобой, что называется, пять лет хлебали из одной тарелки. Конечно, я помогу. Просто скажи, что надо делать?

– Сегодня же вечером выезжай на автобусе в этот самый Штормящий. Там есть одна единственная гостиница, называется «Старый баркас». Для тебя будет забронирован номер. Увидимся завтра и всё обсудим. А пока прочитай сценарий. – Гена достал из портфеля белые листы с машинописным текстом. – И ещё, мы снимаем на плёнку, надеюсь, после видео ты не забыл, как это делается?

– Не забыл, – ответил я. – Скажи только, как ты меня здесь нашёл?

– Его Величество Случай. Мы с продюсером приехали сюда, чтобы подобрать людей для массовки. И здесь я вижу, что мой друг просто гоняет мяч, в то время, как мы пашем в поте лица.

– Зависть – нехорошее чувство, – усмехнулся я.

Вечерний автобус увозил меня в рыбацкий городок Штормящий, возникший когда-то в живописном уголке природы, где густой лес вплотную подходит к берегу Каспийского моря. Свет фар автобуса изредка высвечивал в глубине фиолетовых сумерек маленькие диски и треугольники, которые быстро приближались, росли и превращались в дорожные знаки. Сидя у окна, я пытался угадать, в какой именно знак превратится очередная фигура на обочине, однако, чаще ошибался. Меня забавляла эта бестолковая игра, но вскоре глаза устали вглядываться в потемневшую даль, и я откинулся на высокую спинку кресла.

3.

Встреча с Геной навеяла воспоминания о студенческих временах. Но вспомнился не учебный процесс, не бесконечные съёмки-тренировки и даже не пьянки-гулянки в общежитии, а почему-то вспомнился старый большевик-ленинец, которого я обидел по глупости, по молодости и по неопытности. В связи с очередным праздником революции на нашем факультете была организована встреча с настоящим большевиком, видевшим Ленина. Девушка-секретарь из деканата завела в учебную аудиторию невзрачного, низкорослого старичка. На его голове почти не осталось волос, и передвигался он с трудом, опираясь на свою трость. Его усадили на отдельное почётное место, а в президиуме устроились два наших преподавателя по истории КПСС.

Встреча проходила по накатанной схеме – рассказ о тяжёлой жизни при царе, воспоминания о штурме Зимнего Дворца, охрана Смольного института, колчаковский фронт и, наконец, совместное с Лениным перетаскивание бревна на субботнике. Меня уже тогда удивляло, как все приходившие к нам большевики непременно носили бревно вместе с вождём, словно это был какой-то важный партийный ритуал или признак особого доверия. Обычно завершалась встреча вопросами студентов. Однако в этот раз произошла накладка – кто-то заранее не согласовал вопросы, а я, как назло, первым поднял руку. Ветеран, улыбаясь беззубым ртом, дал мне слово. Я поднялся и задал свой самый глупый вопрос в жизни:

– Скажите, товарищ ветеран, ведь наш вождь Ленин никогда не снимал кино, не работал ни на одной студии. Зачем же нам конспектировать его работы, которые не имеют никакого отношения к нашей профессии?

Ветеран продолжал улыбаться, потому что ничего не услышал и ничего не понял. Но девушка-секретарь из деканата, видимо, дословно повторила ему в ухо мой вопрос.

Старый большевик помрачнел, заёрзал на стуле и вдруг поднял свою трость, и стал размахивать ею как шашкой, при этом громко крича:

– Контра, контра, контра…

Я успел подумать – какое счастье, что в руках старичка всего лишь палка, и что сейчас не восемнадцатый год. Наш ветеран, не задумываясь, положил бы здесь весь операторский факультет, и в том был бы виноват один я. Тем временем большевик-ленинец, видимо, в порыве революционного гнева так размахался, что потерял равновесие и с грохотом упал на паркет вместе со стулом. Все бросились его поднимать и успокаивать. А два преподавателя истории КПСС, повели меня в кабинет заведующего кафедрой операторского мастерства. Фёдор Васильевич сидел за своим огромным столом, перебирал бумаги и был мрачнее тучи – ему, конечно же, доложили о случившемся. Я стоял посреди кабинета и уже мысленно прощался с институтом, а возможно, и с жизнью, потому что человек, определяющий сейчас мою участь, был дважды Лауреатом Сталинской Премии. Казалось, вот-вот он поднимет трубку телефона, чтобы поговорить с товарищем Берия.

Но Фёдор Васильевич молчал, курил и смотрел на меня мудрыми уставшими глазами.

Прошла целая вечность, когда он, наконец, произнёс:

– Я посмотрел твою успеваемость. Одни пятёрки. Молодец, хорошо учишься. Хочешь и дальше учиться?

– Хочу, – ответил я.

– Тогда пообещай, что больше никогда не будешь задавать вопросов большевикам.

– Ленинцам? – уточнил я.

– Любым большевикам, – строго сказал наш заведующий кафедрой.

Я пообещал, и остался в институте.

Теперь я знаю – это было время великих мастеров и великих педагогов.

4.

«Икарус» мягко катил по бетонной дороге, действуя на меня усыпляюще лучше любого снотворного. В салоне было темно и тихо, и только редкие встречные машины тревожили зрение колючим светом фар. Оставалось не более десяти минут пути. Неожиданно тишину нарушил негромкий голос пассажира, сидящего позади меня:

– Знаешь, а в здешних лесах растут голубые тюльпаны на белых стеблях. Тайна этих цветов до сих пор не разгадана.

– Какая тайна? – спросил его сосед.

Я невольно прислушался к этому разговору.

– Не найти лучшего подарка для любимой девушки. Эти цветы никогда не вянут и пока находятся рядом с любимой все беды, болезни и потери будут обходить её стороной. Удача всегда и во всём будет с ней.

– Я сам здешний, но ни разу, ни у кого не видел голубых тюльпанов.

– Я тоже не видел, но ведь растут они на гиблом месте. Говорят, это идеально круглая поляна в лесу. Вокруг – мёртвые сухие деревья, а вместо травы чёрная как сажа масса, и, она дрожит под ногой как живая мышца. Любой зверь или человек, попавший на эту поляну, обречён на скорую гибель. Влюблённых много, но мало желающих рискнуть жизнью ради любимой.

– Сказки всё это.

– Может и сказки, но как сказал один из великих – есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Автобус плавно затормозил на большой светлой площади у железнодорожных касс. Пассажиры потянулись к выходу. Город встретил меня влажной духотой, блеском мокрого асфальта и однообразием типовых построек. Высокие деревья ютились на тесных островках между трёхэтажными зданиями.

К гостинице «Старый баркас» я поехал на такси. Было около часа ночи, когда я вошёл в вестибюль гостиницы и не увидел никого кроме дежурного администратора. Даже не верилось, что где-то здесь разместилась большая киногруппа. Процедура оформления длилась недолго. Вскоре я уже устало шагал в свой номер по длинному коридору третьего этажа. Скрипнула дверь, и мне навстречу вышла девушка в длинном белоснежном халате. Её золотистые волосы были завиты природой или мастером в причудливые колечки, которые кокетливо вздрагивали при каждом её шаге. Казалось, вот-вот раздастся их драгоценный металлический звон, но снова скрипнула дверь и девушка исчезла. Я вспомнил, как в далёком детстве, полном чудесных сказок, именно такой представлял себе добрую фею. Но прошли годы, я перестал верить сказкам, и как следствие, как наказание – вечное сверлящее чувство одиночества. К счастью, номер оказался двухместным. Одна кровать была аккуратно заправлена, на другой, укрывшись до пояса тонким одеялом, спал парень. Каштановые волнистые волосы, высокий лоб, прямой нос, тонкие губы, мужественный подбородок и широкие спортивные плечи – внешность героя античных мифов. Он проснулся, когда я, приняв душ, вышел из ванной комнаты.