Коричневые тени в Полесье. Белоруссия 1941-1945 - Олег Романько

Добровольческие формирования несли охрану общественного порядка по всей территории Белоруссии, находясь в распоряжении всех ветвей оккупационной администрации. В целом это выглядело так (хотя были и исключения):

• в подчинении командующего тыловым районом и охранными войсками группы армий «Центр» действовали в основном все русские формирования, восточные батальоны, казачьи части и подразделения Восточных легионов;

• все батальоны «Schinna» были распределены между соответствующими структурами главного фюрера СС и полиции «Россия-Центр» и фюрером СС и полиции генерального округа «Белоруссия» (в подчинении последнего также находился и 1-й Восточно-мусульманский полк СС){75}.

Проанализировав систему по поддержанию общественного порядка и ее вооруженные силы на территории Белоруссии, можно сказать, что за весь период оккупации наблюдался их неуклонный рост. Так, если в 1941–1942 годах их численность составляла примерно 160 тыс. человек, то весной 1944 года она возросла более чем вдвое.

Создание «восточных» добровольческих формирований в составе германских вооруженных сил проходило обычно при содействии или активном участии националистических организаций, которые связывали с этим процессом какие-то свои определенные цели. Одной из таких целей было желание получить в свои руки некую вооруженную силу, которая могла быть использована как инструмент давления на немцев или в борьбе за власть со своими политическими оппонентами, а в дальнейшей перспективе — как основа будущей национальной армии. Однако не стоит думать, что эти идеи зародились в головах лидеров национальных организаций только накануне Второй мировой войны. Их истоки следует искать в доктринах того или иного национального движения, многие из которых своими корнями уходят во вторую половину позапрошлого века. Поэтому, чтобы понять причины сотрудничества националистов из числа народов СССР с германским военно-политическим руководством вообще и логику процесса создания «восточных» добровольческих формирований, в частности, необходимо обратиться к истории того или иного национального движения. И белорусский национализм в этом смысле не исключение.

По словам многих исследователей, белорусское национальное движение относилось (да и сейчас относится) к числу наиболее неразвитых как в идейном, так и в организационном плане. Даже, несмотря на поддержку тех или иных внешних сил, белорусским националистам до сих пор не удается окончательно убедить «мировую общественность» и, что более актуально, свой народ, что в этническом смысле он является отличным от русского народа. Тем не менее белорусские националисты продолжают утверждать, что их притязания на государственную независимость имеют исторические корни и основания. В целом все основные вехи развития белорусской национальной идеи можно свести к следующим моментам.

Так, по их утверждениям, белорусским государством было Великое княжество Литовское (XIV–XVIII века), утерявшее свою независимость «только в результате империалистической политики Москвы». В этот период, как считают они, были заложены основы белорусской государственной и национальной идеи.

Возникновение же белорусского национализма как такового относится его идеологами ко времени Польского восстания 1863 года. Как известно, польский народ не смирился с потерей своей независимости и повел борьбу за ее восстановление. При этом поляки стремились не только к собственному освобождению, но мечтали также и о восстановлении своего государства в границах Речи Посполитой, то есть желали получить украинские и белорусские земли, которые до падения Польши были, в сущности, ее колонией. Поэтому польская борьба получила свое отражение и в западной части Белоруссии, где помещики, шляхта, а отчасти и городское население были уже польскими. Основная же масса населения — крестьяне — были белорусами.

Чем же, помимо всего прочего, знаменито восстание 1863 года? Дело в том, что в ходе его поляки впервые предприняли попытку восстановить против русских властей белорусское крестьянство. Этим делом занимался «диктатор Литвы» Константин Калиновский, написавший и выпустивший несколько листовок на белорусском народном языке. Разумеется, никакого успеха эти листовки иметь не могли, так как белорусский крестьянин, бывший до недавнего времени крепостным (тогда говорили «под прыгоном»), не имел никакого основания для поддержки своих недавних господ. И деятельность Калиновского, в связи с его листовками, не заслуживала бы упоминания, если бы не то обстоятельство, что белорусские националисты возвели его в ранг борца за независимость и отца белорусской печати, хотя в листовках Калиновского нет никакого упоминания о белорусском вопросе. По происхождению представитель католической шляхты, Калиновский был чистой воды нигилистом, этаким «бесом» из одноименного романа Достоевского, о чем свидетельствует его бурная молодость[23]. Будучи еще студентом Петербургского университета, он принимал активное участие в деятельности революционных подпольных кружков. И двигала им ненависть к существующему режиму, а не какая-то «любовь» к белорусскому народу{76}.

Как отмечал эмигрантский историк Иван Коринкевич, «белорусские националисты вообще часто пытались присвоить и приписать себе то, что не имело к ним никакого отношения». Подобно тому, как они отзываются о Калиновском, они пишут и об Игнатии Гриневицком, убийце императора Александра II. Они вполне серьезно рассматривают последнего, как «сознательного белоруса», который действовал, исходя из белорусской национальной идеи{77}. Тогда, как известно, что это был убежденный член «Народной воли», для которого не существовало ни наций, ни народов, а только угнетенные и угнетатели.

Очередные польские попытки посеять смуту в умах белорусского населения и восстановить его против власти произошли незадолго до первой русской революции. В 1891 году польскими революционными организациями была издана в Кракове (тогда Австро-Венгерская империя) книжка антирусских стихов Франтишека Богушевича под названием «Дудка белорусская», а в 1894 году в Познани (тогда Германская империя) — «Смычек белорусский» того же автора. О «польском следе» в этом деле свидетельствует тот факт, что в 1903 году обе эти книжки были переизданы в Лондоне на средства Польской социалистической партии, одним из лидеров которой был Юзеф Пилсудский — будущий «начальник Польского государства»{78}.