Один счастливый остров - Ларс Сунд

Следует признать, что шел он медленнее и осторожнее, чем обычно.

Гость и вправду не был знаком Рубену. На самом деле Рубен почти не видел его лица, наполовину скрытого широкими полями шляпы. Кроме того, дело было в июле, когда темнеет довольно рано, поэтому Рубен разглядел лишь блестящие глаза и густую черную бороду в пол-лица. Одет чужак был в длинный серый плащ и еще источал слабый, но отчетливый горький запах, напоминавший полынь.

— Добрый вечер, — неторопливо поздоровался Рубен Дальстрём.

— Я прийти танцефать с нефеста, — произнес незнакомец с сильным акцентом, который напомнил Рубену о давнишнем рейсе на шведском грузовом судне вместе со старым мореходом из Таллина.

Гость попытался протиснуться в калитку. Рубен заметил, что он хромает. Его левая нога, будто лишенная ступни, не была похожа на человеческую. Щиколотка, видневшаяся из-под штанины, заросла волосами, как лошадиное копыто. Тогда-то Рубен Дальстрём и смекнул, с кем имеет дело.

На всем юго-западном архипелаге рассказывают истории о незнакомце, который в полночь приходит к дому, где играют свадьбу, и просится станцевать с невестой. Недостаточно бдительные пускают незваного гостя на двор. Он хромает, однако на это не обращают внимания. Чужак велит музыкантам играть развеселую шотландскую польку и принимается танцевать с невестой, все быстрее и быстрее. Хромая нога ударяет землю с диким гулом. Тогда гости в ужасе догадываются, кто этот незнакомец.

Рубен Дальстрём слышал эту историю много раз. Он хорошо помнил, чем она заканчивается.

Рубен почувствовал, как на лбу выступили капли пота. Во рту пересохло, колени подгибались.

— Танец мне можно, одер нихт? — спросил незнакомец, и голос его скрипел, как мел о стекло.

Где Рубен Дальстрём набрался храбрости для решительных действий, нам не известно, так как никто из участников событий никогда после не упоминал их ни единым словом. Может быть, отцовская любовь победила страх, ибо даже самого робкого мужчину любовь умеет сподвигнуть на неожиданный поступок. Возможно, в эту минуту он мысленно увидел, как его дочь танцует свадебный вальс, как раскраснелись ее щеки, как сияют глаза, как черные волосы блестят, словно крылья синьги весной.

Свою младшую дочь, Селию, Рубен любил всем сердцем.

Рубен Дальстрём набрал воздуха в легкие и преградил незнакомцу дорогу. Он знал, что тот может войти в калитку только после отчетливо прозвучавшего приглашения. Однако знал Рубен и другое: откажись он пригласить чужака, ему несдобровать.

Рубен лихорадочно пытался найти выход. Он поднял взгляд на иссиня-черное небо, но там мерцали одни лишь звезды — белые, холодные, далекие. Незнакомец издал глухой глубокий рык, как старая собака. И говорят же, что нужда всему научит: Рубена внезапно осенило.

— Это самое… — начал он было, но голос скрипел, как гнилой колодезный ворот, и ему пришлось перевести дыхание. — Это самое… негоже такому знатному господину плясать, не выпимши рюмочку.

— Ну, нести тогда румочку!

— Знатный господин небось толк в этом деле знает. Водка не годится, нужен коньяк!

Чужак сделал нетерпеливый жест:

— Коньяк, только шнелль!

— Обождите тут. — Рубен старался говорить как можно увереннее.

С дрожью в коленях он побежал к дому и, спотыкаясь, ввалился в кухню Бенгсфульса. За столом сидели его братья Аксель и Вильгельм, а еще Исаксон из Бакки, Леандер Карлсон и другие почтенные мужья, спокойно попивающие кофе с коньяком. Они удивленно проводили взглядом Рубена, который промчался мимо них, направляясь в залу, где стоял шкаф со спиртным. Вернулся он, прижимая к груди несколько бутылок коньяку, и по дороге прихватил пару бокалов.

— Пойдемте со мной! — позвал он, глядя на компанию безумными глазами. — Вопрос жизни и смерти Селии!

Рубен выбежал из дому, словно человек, которому приспичило по малой нужде.

Мужички озадаченно переглянулись. К счастью, ни один островитянин еще не отказывался от выпивки, особенно если наливают лучший контрабандный немецкий коньяк. Компания дружно двинулась вслед за Рубеном. Тот уже успел подойти к калитке, открыть первую бутылку, сунуть чужаку бокал и налить обоим по хорошей порции коньяку.

— Ваше здоровье! — Рубен поднял бокал и мгновенно осушил.

Незнакомец последовал его примеру.

— Ну, тепер пора… — поторопил чужак.

— Нет, нет, и на другую ногу тоже! — перебил его Рубен. — Господин хороший, как же иначе танцевать?

Рубен налил еще коньяку, выпили по второму бокалу.

— И на третью ногу!

После девятой или десятой ноги коньяк, казалось, стал действовать — чужак чуть покосился. Однако Рубена качало, как буй во время шторма, и надежды на него было мало. На выручку пришел его брат Вильгельм, быстро смекнувший, в чем дело. Встав перед гостем с непочатой бутылкой коньяку в руках, он крикнул:

— Дядька невестин тоже хочет с вами чокнуться!

Чужаку ничего не оставалось, как пить дальше.

А пить он умел, это надо признать. Однако и мужички с Фагерё — не промах, да и было их немало. Когда Вильгельм, опрокинув изрядное количество бокалов, сошел с дистанции, эстафету принял брат Аксель. После Акселя на вахту заступил Леандер, затем Исаксон. Медленное передвижение незнакомца было отмечено рядом пустых бутылок вдоль дорожки. Наконец коньяк взял верх и над чужаком.

— Ну тепер… тостаточно… — проговорил он, не донеся бокала до рта и еле ворочая языком.

Челюсть отвисла, по черной бороде стекала слюна.

Сделав шаг вперед, гость покачнулся.

И упал прямо на гравий.

В воздухе разлился резкий запах полыни. Мужички увидели, что вместо левой ступни у чужака черное, будто лошадиное, копыто.

— Господи Иисусе, — прошептал Рубен Дальстрём, тут же протрезвев.

Леандера звучно вырвало в клумбу у крыльца.

— Ш — што… што нам ш ним делать? — еле выговорил Аксель.

Рубен Дальстрём крепко задумался.

— Отнесем его к утесу Щистен и бросим в море, там глубоко, — решил он наконец.

Взвалив бездвижного незнакомца на тачку, мужички повезли его к Щистену. На всякий случай набив карманы плаща камнями, они бросили его в море. Гость пошел ко дну, как топор.

Ни Рубен Дальстрём, ни остальные после ни разу не говорили о том, что произошло с ними той ночью. А Рубен до самой смерти не подходил к Щистену и на пушечный выстрел.

Селия так и не узнала о своем спасении. Она поехала на материк за мужем, чтобы делить невзгоды и радости, а также повиноваться мужу, как учил апостол Павел.

Колесо времени совершило годовой оборот и еще один. Никто в Граннасе не получал вестей от Селии, и сама она не наведывалась, даже на Рождество. Все думали, что ей не хватает времени: не так-то это просто — явиться в большой дом на материке и зажить там среди чужих людей.