Если ты хочешь… - Елена Левашова

самое. Не прощай меня, Весна… За то, что не разобрался, поверил «веским» доказательствам – рукам, обнимающим тебя и стонам, срывающимся с твоих губ. Не прощай меня, Весна… Жалко, что я удалил те материалы.

Внутри свербит странное воспоминание – словно я уже слышал про ландыши, оставленные на месте преступления. Нутро обдает могильным холодом. Что, если ее хотели тогда убить? И не смогли? А я… проявил малодушие и трусость, не выслушал Весну и не защитил.

– Ты можешь ненавидеть меня, Весна. Имеешь полное право на это. – Произношу вслух. Откидываюсь на спинку кресла и завожу руки за голову.

Что толку сейчас жалеть о прошлом? Весна хочет разобраться, вспомнить… Она ведь не знает, что мне прислали эти чертовы фото! Не понимает, почему я бросил ее тогда, обвинив в измене. Справедливо, что Весна не стала оправдываться – она не помнила, была ли измена? Преступник мог ведь ее изнасиловать! Странно, что генерал Завьялов не поднял всех на уши! Все до черта странно и мутно!

Сдавливаю виски и сосредоточиваю взгляд на записной книжке – кто может мне помочь? Сейчас, наверное, любой…

– Вакуленко! Быстро ко мне! – почти рычу в динамик служебного телефона.

– Слушаю, товарищ майор. – Стажер влетает через минуту.

– Свяжись с начальником криминального отдела следственного комитета. Назначь встречу.

– Может, подробности какие… укажете? Чтобы начальник встретил вас во всеоружии. Поручил стажерам найти… – тараторит Вакуленко.

– Да, ты прав. Меня интересуют дела, где преступник оставлял на месте преступления букеты ландышей. Я точно помню, что где-то уже слышал об этом. Давай сделаем так: ты найди телефон, а я сам позвоню.

– Я помню это дело, товарищ майор. – Оживляется стажёр. – Я тогда учился на третьем курсе академии ФСБ. Преступник усыплял жертв и насиловал их. А потом оставлял ландыши. На постели, на столе…

В ушах поселяется мерзкий гул – выходит, воспоминания не врали.

– Его поймали? – спрашиваю, усмиряя бурю эмоций.

– Нет. Известно о пяти эпизодах. Последний был полтора года назад. Маньяк до сих пор на свободе.

– А… первый эпизод? – Выдавливаю я. Если Весна промолчала, преступление не нашло огласки.

– Шесть лет назад. Громкое было дело для нашего городка. – Чешет затылок Вакуленко. – Следаки его активно полоскали, студентам рассказывали. Вот я и запомнил.

– Жду номер телефона. – Киваю и отпускаю Вакуленко.

Ты снова вляпался, Костик… На этот раз не только в Весну. В прошлое – опасное и неизвестное…

Глава 16

Весна.

«– Тише, Весна, успокойся. Ты не виновата, что так вышло…», – проказник-ветер овевает мои пунцовые щеки, играет с кудрями, теребит подол красивого платья.

Я бреду по аллее парка, вдыхаю запах жженых листьев и шашлыка, свежескошенной травы и разгоряченной солнцем земли. И да – не кашляю. Вот нисколечко! Невольно поверишь в закон подлости! Вот почему я так на него реагирую? Задыхаюсь, краснею, а потом бледнею, кашляю…

Воздух тяжелеет, тучи над головой набираются серым, с неба срываются первые капли. Надо торопиться – для полного счастья не хватает под дождь попасть! Каблучки звонко стучат по брусчатке аллеи, я выскакиваю на проспект Мира и сажусь в автобус – так-то быстрее будет. Хватит тебе, Вёсенка глупостями заниматься, писать бывшим письма и встречаться с ними. Живи, детка, спокойно – помогай больным в хосписе и фитнесом занимайся. Знаете, иногда мне кажется, что это не я так разговариваю сама с собой, а мама… Говорит через мою душу или мысли, утешает, касаясь щек легким ветром…

Дома меня встречает Илюша. И… запах вареной капусты. Танюшки нет – очевидно, завидев моего жениха, хозяйничающего на кухне, она ушла. Оставила мешковатую сумку в коридоре и… забрала Алешку.

– Привет, Вёся, – Илья расплывается в широкой улыбке. – А я капусту потушил. С луком, морковью и томатной пастой. Как ты любишь, – с придыханием добавляет он.

– Спасибо, Илюша.

– Весна, ты… У меня нет слов. Ты для меня так нарядилась? – вопрос разрезает воздух, как острый нож. Я зябко ежусь, чувствуя неприятный свист возле уха.

– Да, вот… настроение было купить платье. Давай ужинать?

Отвожу взгляд – он честный до чертиков, с такими глазами сложно врать. А учиться юлить мне уже поздно, да и не хочу я…

Илюша ничего не замечает, тараторит про наших старичков из хосписа, Надежду Петровну, новые дорожки в больничном сквере, капусту… А я… Мне почему-то так горько становится, и слова Илюши мельтешат навязчивым фоном – так и хочется отмахнуться от них, как от мух. Сдираю чертово платье с тела и надеваю простой ситцевый сарафан. Я его, между прочим, сама зимой сшила – антресоли перебирала и ткань нашла, старую-престарую, наверное, мама в молодости покупала.

– Вёсенка, садись. Кормить тебя буду, – Илья вываливает на тарелку крупно порезанную сыроватую капусту, но я не подаю вида – восхищаюсь и послушно ем.

– Танюшка забрала Алешу, чтобы мы побыли вдвоем. Я соскучился, Вёся. Когда это все… закончится? – произносит Илья, проглатывая «лакомство».

– Что все, Илья? Ты имеешь в виду Костю? Он его отец, и это… уже не изменится. Духин будет в нашей жизни. Тебе придется смириться.

– Весна, я рад за Алешку, но… Черт, скажи, что между нами ничего не изменилось? Вёся, я люблю тебя и… жизни не представляю без тебя.

Между нами повисает молчание – как серая наэлектризованная туча за окном. Я не знаю, что сказать… Соврать, что все по-прежнему? Не знаю. Если бы можно было соломку подстелить и заранее знать, как лучше?

– Не говори глупостей, Илья. Костя женат и, наверное, счастлив. У нас давно… Ой, извини, мне звонят.

Вспархиваю с места, мысленно благодаря моего спасителя. Неприятный получается разговор, болезненный… Щелкаю выключателем и тянусь в кармашек крошечной сумочки – телефон там.

– Да.

– Привет, Весна. Мы можем встретиться?

Костя! Легок на помине. Неужели, прочитал? Щеки становятся горячими, в висках пульсирует. Оседаю на пуфик и энергично тру лоб – у меня скоро чесотка начнется от Духина!

– Да… Наверное. Когда тебе удобно?

– В дом пригласишь? Стою возле подъезда.

– Нет, Костя, извини. У меня Илья, да и…

– Спустишься, Вёся? – наверное, мне кажется, но в его голосе звучат странные нотки… Как будто он прежний и не было этих девяти лет…

– Да, сейчас.

Набрасываю на плечи хлопковую кофточку, обуваюсь в старенькие балетки и, крикнув Илье что-то невразумительное, бегу на улицу. Снова бегу к нему, как оглашенная…

Подъездная дверь звонко хлопает. Застываю возле лавочек и оглядываюсь, ища взглядом Костю. Обнимаю плечи и плотнее кутаюсь в кофту – воздух пахнет дождем и мокрой пылью. Хорошо… Люблю такую