Измена. Право на семью - Арина Арская

так страшно тогда, когда ее положили мне на грудь, что я сейчас сдохну, а она останется одна с вами! Страшно! А у вас у всех разочарование! Не мальчик! А сейчас ее все любят, потому что она ведь такая милая, всем улыбается и всем радуется!

— Вика, успокойся…

— Не хочу успокаиваться! — рявкаю я и бью его кулаками по груди.

Перехватывает мои руки за запястья:

— Тихо!

— Что нечего сказать в свое оправдание? — цежу в его лицо.

— Нет, — сильнее сжимает мои запястья, — нечего.

А затем он меня целует. С каким-то отчаянием, злобой и голодом, но я его кусаю. Кусаю до крови и отталкиваю. Прижимает пальцы к окровавленной губе, а я пячусь.

— Не прикасайся ко мне.

— Ты моя жена, — глухо рычит и делает ко мне шаг.

Глава 19. Не провоцируй меня

— Ты моя жена…

Хватаю ложку, и Валерий насмешливо вскидывает бровь:

— Серьезно? И что ты с ней сделаешь?

Один шаг ко мне, и я бью его ложкой по лбу. Выходит такой звук, будто по влажному дереву ударила. Глаза Валерия округляются. Несколько секунд обескураженного молчания, и я срываюсь с места. Только вот не убежишь от разъяренного мужика.

Валерий нагоняет меня на пороге гостиной. Рывком разворачивает к себе и впечатывает в стену, а после прижимает ладонь ко рту, предугадывая мой крик.

Сердце в пятки падает и подскакивает к желудку от его дикого взгляда. И ведь сама виновата: спровоцировала его своими претензиями, обидами и глупой физической агрессией, но не могу я просто сидеть и выжидать.

Еще пару недель назад завтрак наш был бы другим. Сейчас же из меня потоком рвется гнев, который копился все эти месяцы.

— Я был на другом конце страны, когда ты рожала, Вика, — хрипло рычит, вглядываясь в глаза. — Тебе ставили срок на две недели позже. И как только позвонили, я так и сорвался, но, видишь ли, не придумали еще телепорта, чтобы из глухого поселка у карьера моментально перенестись в центр Москвы. И вряд ли ты хотела, чтобы я был рядом, если сама мне не удосужилась позвонить при схватках.

Я сглатываю и медленно выдыхаю через нос. Не звонила, потому что не видела в этом смысла. Не хотела унижаться, не хотела навязываться и не хотела быть обузой. В конце концов, родить же я и сама должна была в состоянии, но под всей этой злой и отчаянной самостоятельностью в критичный момент пряталась испуганная девочка.

— И насчет твоего живота, Вика, — Валерий продолжает глухо рычать, — ты, что, подпустила бы меня к себе? И с каким бы ты лицом встретила мою инициативу, м? И давай будем честными, чем больше срок, тем чаще ты запиралась в комнате. И что ты отвечала на мои вопросы, как твое самочувствие? А? Все хорошо, а подробности я узнаю от твоего врача. Я, может, тебе не любимый мужчина, но и не враг, дорогая.

Отличные у нас ссоры. Я ему по лбу ложкой, а он мне рот затыкает, чтобы я не могла оспорить его слова. И я себя очень корю, что решила сегодня подать голос, потому что все вылилось в физический контакт. Я чувствую на лице его горячие и прерывистые выдохи, от которых мне некомфортно и неловко, что аж самой дышать сложно.

Молчание затягивается, и Валерий не торопится убирать руку со рта и отпускать меня. Я нервничаю и подозреваю, что мой муж воспылал ко мне утренним и рьяным влечением, которое может толкнуть его на опрометчивый шаг, и что делать я не знаю.

Если окажу сопротивление или дернусь, то его может переклинить. По глазам вижу, что он едва сдерживается, и эта глубокая черная тень в его взгляде пугает и пугает, как женщину, которая столкнулась с мужским вожделением, что под собой имеет только одну цель. Цель получить не потомство, а удовольствие. Здесь и сейчас.

И меня это шокирует до глубины души, потому что прежде я в Валере этого черного огня не видела. И это пламя обжигает и страшит. Валерий — мужчина, от которого мне в случае его агрессии и желания не отбиться и не воззвать к его здравомыслию.

Медленно убирает руку, а я почти не дышу. Касается пальцами моего подбородка, и я вздрагиваю, будто к коже приложили раскаленную монету. Закрываю глаза, а Валерий пробегает пальцами по шее, вызывая волну слабости от макушки до пят. Я должна его оттолкнуть, но велик шанс, что я его спровоцирую на новую вспышку ярости, а в гневе люди глупые. Я ведь сама на эмоциях скатываюсь в безрассудство с ложками.

— Давай ты постараешься быть более сдержанной, — шепот Валерия дрожит гневом, и он отступает. — Не стоит меня провоцировать.

Я открываю глаза. Он буравит меня испытующим взглядом, разворачивается и размашистым шагом идет прочь. Я знаю, к кому он помчится после утренней ссоры в строгом костюме и галстуке, и меня начинает трясти от холодной злобы к нему и его милой девочке.

Я могу Валерия окликнуть, остановить и поддаться желанию одержать временную победу в борьбе за его внимание из-за женского упрямства и уязвленного эго, но что потом? И останется ли он? Оглядывается, будто услышал мои мысли, и я задерживаю дыхание.

— У тебя пятно от кофе у ворота справа.

Покидает гостиную, а я с титаническим усилием сдерживаю себе желание схватить вазу с комода с сухоцветами и с криками ее разбить, но муж попросил меня быть сдержанной, поэтому я лишь молча сжимаю кулаки. Пусть, сволочь, катится к своей потаскухе.

Глава 20. Новая блузка

Пребываю в растерянности, разглядывая пятно от кофе на блузке. И когда я успела замараться? В тот момент, когда Валерий явился во всей красе или чуть позже? И мне совершенно не нравится, что сейчас происходит между нами.

И в сегодняшней ссоре я показала себя слабой. На эмоциях выплеснула на Валерия, что я нуждалась в его поддержке, заботе и защите, но это ведь не так. Ждут внимания и участия от того, кого любят и с кем ты сблизился, а у нас все иначе. Разве я должна искать неравнодушия у того, кого презираю?

Тяжело вздыхаю, и на кровать рядом садится Мария.

— Кофе пролила, — говорю я ей и показываю пятно.

Конечно, не о кофе я