Волкодавы СМЕРШа. Тихая война - Олег Таругин

– Сашка, ты это чего?! Ты это что ж, решил, что я ответственности забоялся и все на тебя решил свалить?! Да я тебе… морду за такое набью! Не сейчас, понятно, а как в расположение вернемся!

– Успокойся, Костя, ничего я такого не решал, – устало отмахнулся Гулькин, пряча улыбку. В товарище он и секунды не сомневался. – Ну, веришь?

– Верю, – буркнул тот, все еще свирепо раздувая ноздри. – Ладно, проехали. Говори конкретно, чего делаем?

– А чего делаем… воюем. Тебе, кстати, самая сложная задача. Тот, что в сарае, – твой. Крайне желательно – живым, нужно узнать, сколько их. Начинаешь за две минуты до нас, если возьмешь фрица живым и выяснишь численность группы – даешь сигнал. Если нет – тоже. Понял?

Паршин коротко кивнул.

Александр повернулся к Максимову:

– Серега, на тебе задачка не проще. Скрытно подбираешься к поленнице вон с той стороны, так меньше шансов, что заметят из избы, и тихаришься до сигнала. Сигнал – начало штурма. Если сможешь взять диверса раньше – отлично, отсюда всех подробностей не разглядишь, но зря не рискуй и на рожон не лезь, иначе всех подведешь. В любом случае маякнешь. Когда будем готовы, махну, рви его гранатой и присоединяйся. Я, Витя и Иван берем избу, мы с Витей – через окна, Ваня – в дверь. Костик – на контроле снаружи, ты – с ним. Если полезут через окна, бить по ногам, главное, чтоб не насмерть. Мужики, снова повторяю, немцев для нас многовато, но пленные нужны, как воздух. Поскольку, кто из них кто, мы не знаем, всем максимальное внимание, замечаем любые мелочи. Понимаю, что сложно, но иначе никак. Если их случайно здесь выбросили – ладно, а если нет? Если с каким-то заданием, о котором мы ни сном ни духом? И командование наше тоже не догадывается? Понимаете?

– Командир, да что ты словно с дитями малыми говоришь? – пожал плечами Карпышев. – Понимаем, конечно. Ты лучше другое скажи, автоматы берем?

– Мы – нет, – после недолгого колебания ответил Александр. – В хате только мешать станут. Работаем в первую очередь ручками-ножками, во вторую – ножами и пистолетами. А вот Паршин с Максимовым – берут, разумеется. Глядишь, пригодятся, им нас прикрывать и следить, чтоб никто не ушел. Гранаты заранее приготовьте и проверьте, чтоб никаких сбоев не было. Вопросы есть?

Бойцы промолчали, настраиваясь на боевой лад.

– Вопросов нет, – констатировал младлей. – Добро. Вещмешки, автоматы, бинокли, все лишнее из карманов и с подвеса – долой. Оставить вон там, рядом с радиостанцией. Ваня, антенну не сворачивай, как закончим, отчитаемся. Пять минут на подготовку и выдвигаемся на исходные…

* * *

Перебравшись через косо торчащую изгородь, младший лейтенант Паршин пробежал, пригнувшись, еще несколько метров и опустился в снег. Хорошего понемногу, дальше только ползком. Вряд ли засевший в сарае фриц может его увидеть, но рисковать категорически нельзя. Если заметит и поднимет тревогу – пиши пропало. Немцев много, а их – мало. Единственный шанс отработать тихо – атаковать неожиданно. Сначала ему, а затем и всей группе.

До потемневшей от времени, покосившейся бревенчатой стены Костя добирался почти пять минут, если не больше. Он не торопился, поскольку торопиться их отучили еще на первых занятиях. Как говорили инструкторы, перефразируя известную поговорку, «поспешишь – врага насмешишь, а товарищей – подведешь». Потому бывший пограничник полз осторожно, периодически замирая и осматриваясь. Когда-то здесь был огород, сейчас задушенный сорняками, вымороженные стебли которых торчали на месте бывших грядок. Наиболее высокие и заметные из них приходилось обползать, чтобы ненароком не толкнуть плечом, не выдать себя. Если немец внезапно взглянет в эту сторону – а стены старого сарая зияли щелями, – сразу поймет, что что-то не так.

Добравшись до цели, Костя привалился к стене и с полминуты отдыхал, успокаивая дыхание. Прислонил к стене автомат – пока он не нужен, мешает только. По лицу тек пот; нижнее белье тоже промокло, хоть выжимай, словно на дворе стоял июль, а не морозный ноябрь. Утеревшись рукавом маскхалата, Паршин отстегнул тугую пуговку и вытащил из кобуры «ТТ». Взведя ребристое колесико курка, убрал оружие обратно, не застегивая клапан. Это на самый крайний случай, поскольку стрелять никак нельзя, категорически невозможно. Работать придется только ножом и конечностями. Ну, все, успокоился? Готов? Тогда начали потихоньку…

Зажав в ладони рукоять ножа (запасной покоился в пришитых к внутренней поверхности голенища сапога ножнах), он осторожно скользнул вдоль стены. Вжимаясь щекой в холодное дерево, едва заметно пахнущее прелью и морозом, выглянул за угол. Косо прислоненная ко входу дверь была буквально в полутора метрах. Один рывок, максимум секунда. Отбросить в сторону, ворваться внутрь и мгновенно сориентироваться. Взгляд уловил тусклый отблеск оружейной стали, и разведчик инстинктивно отпрянул назад. Уже в следующую секунду осознав, что именно он увидел. Пулемет, судя по характерному дырчатому кожуху ствола и конусообразному пламегасителю – «МГ-34». Плохо. Даже хреново. Значит, не утопили фрицы в болоте свои контейнеры, вытянули. Ну, как минимум один. И сейчас во всеоружии. Впрочем, лично для него это ровным счетом ничего не меняет. Прикрыв глаза, чтобы заранее хоть немного привыкнуть к полутьме, Паршин выждал несколько секунд и рванулся вперед. Отпихнув локтем хлипкую дверцу, ужом ввинтился внутрь. Перепрыгнул через раскорячившийся на разложенных сошках пулемет с примкнутым круглым коробом на полсотни патронов, боковым зрением заметил справа движение и начал разворачиваться в направлении опасности…

…Гаупт-ефрейтор Отто Гросс замерз практически сразу. Да и как не замерзнуть, если лежишь за пулеметом на стылой земле, едва прикрытой остатками черной, давным-давно перепревшей и превратившейся в труху соломы. Еще и в так и не просохшем до конца комбинезоне, промокшем, когда они рухнули в то проклятое болото, выглядевшее с высоты самым обычным заснеженным лужком. Впрочем, ему еще повезло, поскольку в ледяную жижу он погрузился всего лишь по пояс. Другим пришлось куда хуже – кто и по грудь окунулся, а кто, не успев вовремя погасить подхваченный ветром купол (крайне, увы, неприятная особенность их парашютов) или оступившись на склизком дне, и вовсе с головой искупался. Хорошо, хоть контейнер с оружием удалось вытащить – куда делись еще два, так и осталось тайной. То ли утонули, то ли приземлились незамеченными где-то в лесу.

На марше Гросс успел немного обсохнуть, потому герр гауптман и определил его дежурить первым, пока остальные занимаются одеждой. В принципе, пулеметному посту по уставу положено быть парным, первый и второй номер, но люди устали и вымокли, вот капитан и пошел на небольшое нарушение. Глотнув шнапса, гаупт-ефрейтор оборудовал позицию в этом дырявом сарае, продуваемом всеми ветрами, и затаился. Но уже через четверть часа под влажный маскировочный балахон и комбез начал забираться холод. Сначала по чуть-чуть, затем все сильнее и сильнее. Когда стало ощутимо познабливать, снова приложился к фляге, хоть это и могло вызвать недовольство капитана. Ничего, глядишь, не унюхает. Затем постарался согреться, делая гимнастические упражнения. Тоже не положено, конечно, но что поделать, если пальцев на ногах уже практически не чувствует, да и на руках тоже слушаются плохо? Хорошо, хоть носки сразу сменил, что не особенно и помогло, поскольку ботинки от этого суше не стали.