Морпех. Ледяной десант - Олег Таругин

— А лихо вы ножичками кидаетесь, — одобрительно кивнул старшина. — Нас тоже так учили, но у вас это куда лучше получается. Одно слово, разведка! Так что, двинули?

Земля метрах в пяти вздыбилась дымным фонтаном, ударная волна ощутимо впечатала не успевшего сгруппироваться старлея в стенку окопа, щедро сыпанув сверху комьями глины, бросила на дно его товарищей. Успевшим вырваться вперед морпехам и вовсе не повезло, взрыв буквально раскидал троих бойцов в стороны. В ноздри ударила тухлая вонь сгоревшего тротила.

На этот раз Степан сознания не терял, отстраненно-холодно прикинув, что с самоходкой пора кончать, пока она их всех не похоронила. В том, что стреляла именно САУ, он не сомневался, успев мысленно прикинуть диспозицию. Наверняка вон там проползла, сволочь гусеничная, и теперь лупит прямой наводкой — вроде бы даже заметил боковым зрением короткую вспышку между избами. Вот только каким именно образом с ней кончать? Противотанковых гранат у него нет, РПГ — тем более, поскольку не изобрели еще. С последним он бы, возможно, и сумел предкам помочь — попаданец, все ж таки! — вот только кто ж его слушать станет? Особенно, если сейчас еще один осколочный подарочек прилетит… нет, точно, нужно с ней разделаться!

Бросив взгляд на товарищей — оба живы, уже радует, — выдернул у из-за ремня мертвого фрица замеченную раньше гранату. С этой-то определенно попроще будет, поскольку сто раз в кино видел, как с ней обращаться. Ничего сложного, откручиваешь заглушку, дергаешь шнурок терочного запала — там, вроде бы, еще фарфоровый шарик на конце должен быть — и бросаешь. Замедлитель, если книги и фильмы не врут, горит достаточно долго, чуть ли не семь секунд, а то и дольше, что в бою весьма даже немало.

Выметнувшись из окопа, пополз по-пластунски, стараясь максимально вжиматься в землю. Позади снова бухнуло, но гораздо дальше и правее — немецкий наводчик отчего-то перенес прицел, видимо обнаружив новую цель. Вот и здорово, значит, Левчуку с Ванькой пока ничего не угрожает. Ну, и где ж ты прячешься, падла бронированная? Все одно ведь сожгу, чего б мне это не стоило, так и знай…

[1] Автор напоминает, что описанные в романе события могут частично не совпадать с реальной историей боев 4–5 февраля 1943 года в районе Южной Озерейки.

Район Южной Озерейки, утро 4 февраля 1943 года

В немецких танках времен последней войны Степан разбирался не особенно. Скорее, вовсе не разбирался, поскольку ни пластмассовых моделек в детстве не собирал, ни в широко известную компьютерную игрушку не играл. Но проклятую САУ, как ни странно, узнал сразу, хоть до того видел только на черно-белых исторических фотках в интернете да один раз в музее. Приземисто-угловатая StuG-III, ввиду зимнего времени наспех вымазанная белой краской, из-под которой проглядывал базовый камуфляж, обнаружилась буквально метрах в двадцати. Точную модификацию назвать бы, разумеется, не смог, но определенно что-то достаточно новое для начала сорок третьего: с длинной пушкой, увенчанной грибом пламегасителя. Плохо, если честно: эта хреновина со всех сторон забронирована, просто так в боевое отделение гранату не закинешь. А люки панцерманы вряд ли открытыми держат, поскольку орднунг. Еще и пехотное охранение имеется — прикрываясь броней, позади самоходки бегут пятеро фрицев. Совсем фигово, если честно. Шансов с его одной трофейной гранатой практически никаких. Правда, за ремнем так и торчит вторая РГД-33, но пользоваться ей после штурма пулеметной позиции как-то не тянет. Все равно ж снова не взорвется…

Заметив подходящую воронку, видимо оставленную снарядом одного из кораблей, поддерживавших высадку, на пузе сполз вниз, затаившись. Нужно выждать, поскольку некуда ей дальше ехать, только вперед, в аккурат мимо этой самой воронки. Справа полуразрушенный дом, слева — что-то вроде сарая. Значит, двинет в его сторону. Ага, не ошибся, уже двинулась: повалив невысокий плетень, самоходка пыхнула сизым бензиновым выхлопом и неторопливо поперла вперед, тяжело переваливаясь на неровностях почвы. Пехотинцы, ощетинившись стволами вскинутых винтовок, потопали следом. Блин, ну и чего делать-то? Перестрелять фрицев, что вполне реально, и закинуть трофейную «колотушку» в ходовую? Сомнительно, что поможет, уж больно слабая граната, ни разу не противотанковая. Скорее всего, даже гусянку не порвет, разве что каток повредит, да и то, скорее всего, некритично. Совершить нечто вовсе уж идиотское, вроде запихивания гранаты в ствол, пусть даже и невзведенной? Может, конечно, и выгореть, если под гусеницы не сверзится и САУ в этот момент не выстрелит. Зато если выстрелит — то без вариантов. В клочья разнесет — видал однажды на полигоне, танкисты показали. Поставили в нескольких метрах от среза ствола стандартный армейский ящик от ДШ-11 и бабахнули штатным зарядом. Был ящик — и не стало, по досочкам разобрало. Так что тоже не вариант, его задача — самоходку спалить, а не героически самоубиться нетрадиционным способом.

Штурмгешутц, меж тем, преодолела почти половину расстояния. Остановилась (прикрытие тут же присело за кормой), чуть отработала левой гусеницей, подворачивая, и выстрелила. Вовремя догадавшийся пошире распахнуть рот Алексеев потряс гудящей головой: нет уж, никаких гранат в ствол он ей совать точно не будет. И пихать тоже. Поскольку себе дороже. По-другому поступит, поскольку разглядел кое-что в нескольких метрах — и замеченное давало приличные шансы на успех…

Дождавшись, пока самоходка поравняется с укрытием, открутил на рукоятке трофейной гранаты крышечку. На ладонь выпал шнурок с белым фарфоровым бубликом на конце. Резко дернул — вроде бы слышал или читал, что для штатной сработки терочного запала следует именно так и поступать. Внутри «колотушки» негромко хлопнуло и зашипело, из отверстия лениво пополз мутный дымок. Ну, хоть эта не подвела, и то хлеб. Вдохнув-выдохнув — по его прикидкам, StuG-III уже миновала воронку, — распрямился и, мысленно отсчитывая десятками секунды, метнул гранату под ноги немецким пехотинцам. Вскинул автомат, стреляя экономными сериями по несколько патронов. Ставшее уже почти привычным оружие не подвело — заметившие гранату и оттого запаниковавшие фрицы сбитыми кеглями повалились в стороны. Неплохой у ППШ все-таки патрон: останавливающее действие так себе, зато пробивающее — очень даже. Успел заметить, как ближайшему немцу каску продырявило — чуть ли не насквозь. А возможно, что и без «чуть».

Все, время. Нырнув вниз, переждал потонувший в общей какофонии боя хлопок. И всего-то? Точно, слабенькая граната, правильно он решил с подрывом ходовой не заморачиваться. Вот теперь пора. Только бы не ошибиться; только бы в подсумке у замеченного бойца, видимо, одного из тех, кто пытался обойти пулемет с фланга, но нарвался на немецкий огонь, оказались нормальные «эфки» или, на худой конец, РГ-42! Но ведь должны оказаться, уж больно сам подсумок знакомый, видал подобные в наставлении по стрелковому делу какого-то мохнатого советского года выпуска — валялась подобная пухлая книженция в каптерке.

Ракетой стартовав из воронки (САУ по-прежнему целеустремленно перла вперед, даже не догадываясь, что осталась без прикрытия), Степан в считанные мгновения преодолел несколько метров, плюхнувшись рядом с убитым морпехом. Рванул брезентовый клапан, с нескрываемым облегчением заметив торчащие из подсумка трубки запалов. Мельком взглянул в залитое темной кровью мертвое лицо. Спасибо, браток! Сейчас поквитаюсь за тебя. Ну, поехали! Секунд с тридцать у него на все про все имеется, затем гитлеровцы — или румыны? — опомнятся. Автомат за спину, одну гранату в карман бушлата, вторую в руку.